О пионеры! - Уилла Сиберт Кэсер

class="p1">– Так и есть. Мы любили одно и то же – только ты и я. На двоих у нас столько теплых воспоминаний: поиски рождественской елки, охота на уток, сливовое вино, которое мы каждый год делали вместе. Других близких друзей ни у тебя, ни у меня не было. А теперь… – Александра утерла глаза уголком передника. – А теперь я должна постоянно напоминать себе, что там, куда ты уезжаешь, у тебя будет много друзей и дело, для которого ты создан… Ты ведь будешь мне писать, Карл? Мне не прожить без твоих писем.

– Буду писать, пока жив! – воскликнул Карл. – И буду работать ради тебя не меньше, чем ради себя. Я хочу, чтобы ты могла мной гордиться. Здесь я ни на что не гожусь и все же уверен: я чего-то стою! – Выпрямившись, юноша хмуро уставился на покрасневшую осеннюю траву.

Александра вздохнула.

– До чего огорчатся братья… Впрочем, из города они и так всегда возвращаются расстроенными – там только и разговоров, что об отъездах, и это бередит в них сомнения. Боюсь, в душе они сердятся на меня, потому что я и слышать не желаю об отъезде, хотя порой сама чувствую, что устала защищать эту землю.

– Если хочешь, я могу им пока не говорить.

– Я расскажу им, когда вернутся. Все равно приедут раздраженные, а секреты до добра не доводят. Братьям тяжелее, чем мне. Лу хочет жениться, да не может, бедный, пока дела не наладятся… Ох, уже вечереет. Мне пора, Карл. Мама заждалась картофеля, да и холодает быстро.

Александра встала и огляделась. На западе еще догорало золото заката, а со всех сторон уже подступали печальные сумерки. На гребне холма шевелилось темное пятно – пастушок миссис Ли вел стадо с другой половины участка, и Эмиль бежал ему навстречу от ветряной мельницы, чтобы открыть загон. Мычали коровы. На склоне по другую сторону низины курился дымок над трубой бергсоновского дома. В темнеющем небе понемногу проступал бледно-серебристый полумесяц.

– Придется то и дело напоминать себе, – негромко проговорила Александра, шагая бок о бок с Карлом посреди картофельных грядок. – С тех пор как десять лет назад здесь появился ты, я никогда не чувствовала себя одинокой и все же помню, каково было раньше. А теперь у меня останется только Эмиль, мой ласковый мальчик…

Тем вечером старшие братья Бергсоны вернулись к ужину мрачными и сели за стол, не раздеваясь, только сняли пиджаки и остались в полосатых рубашках да брюках на помочах. Оба сильно повзрослели и, как говорила Александра, с каждым годом все больше становились собой. Лу был стройнее, подвижнее и сообразительнее Оскара, но очень вспыльчив. Его отличали живые голубые глаза, нежная светлая кожа (летом вечно обгоравшая докрасна), жесткие соломенно-желтые волосы и колючие усики, которыми он очень гордился.

У Оскара усы не росли – невыразительное бледное лицо со светлыми бровями было голым, как яйцо. Он отличался необыкновенной силой и выносливостью – хоть подсоединяй к станку для очистки кукурузы вместо мотора: будет вращать рукоятку весь день напролет, не сбавляя темпа. Насколько упорно он трудился, настолько же ленив был его ум. Любовь Оскара к рутине граничила с пороком. Он работал, как муравей, не отступая от раз усвоенной последовательности действий, будь они полезны или нет. Физический труд считал высшей добродетелью – чем тяжелее, тем лучше. Если на поле раньше росла кукуруза, он наотрез отказывался сеять там пшеницу. Сажать кукурузу предпочитал в одно и то же время, независимо от погоды, словно безупречная регулярность переносила ответственность с него на капризную природу. Если не родилась пшеница, Оскар все равно затевал бессмысленную молотьбу, чтобы показать, как мало выходит зерна, и тем самым упрекнуть Провидение.

Лу, напротив, был суетлив и переменчив, всегда стремился управиться поскорее и зачастую расходовал весь свой пыл на самые незначительные задачи. Любил поддерживать ферму в порядке, но откладывал мелкий ремонт до тех пор, пока не приходилось ради этого отодвинуть более срочные дела. Бросался в разгар жатвы, когда каждая пара рук на вес золота, чинить изгороди или упряжь, а потом работал в поле до потери сознания и неделю лежал пластом. Такие разные, братья уравновешивали друг друга и хорошо работали вместе. Они крепко дружили с самого детства и почти никогда не разлучались.

За ужином Оскар то и дело поглядывал на Лу, словно ожидая, когда тот заговорит, а Лу моргал и хмурился, не отрывая глаз от тарелки. В конце концов разговор завела Александра.

– Линструмы возвращаются в Сент-Луис, – буднично сообщила она, ставя на стол тарелку свежеиспеченного хлеба. – Старик намерен вновь устроиться на фабрику сигар.

Лу тут же взорвался:

– Видишь, Александра, отсюда бегут все, кто только может! Незачем упираться из вредности, надо уметь вовремя отступить.

– Куда же ты хочешь переехать, Лу?

– Куда угодно, лишь бы там что-нибудь росло, – мрачно заявил Оскар.

Лу потянулся за картофелиной.

– Крис Арнсон обменял свою половину на землю к югу, на реке.

– У кого обменял?

– У Чарли Фуллера, в городе.

– Тот Фуллер, что торгует недвижимостью? У него, знаешь ли, хорошая голова на плечах – покупает и выменивает каждый клочок земли в наших краях. Когда-нибудь это сделает его богачом.

– Он и так богач, оттого может рисковать.

– А мы почему не можем? Мы молодые и его переживем, а эта земля когда-нибудь станет дороже всех наших урожаев вместе взятых.

Лу рассмеялся:

– Да уж, с нашими-то урожаями! Александра, ты сама не понимаешь, о чем говоришь. Наша земля теперь не приносит даже того, что приносила шесть лет назад. Селиться здесь было ошибкой. Теперь люди начинают понимать, что высокогорье не создано для земледелия, и все, кто не зависит от пастбищ для скота, стремятся отсюда выбраться. Здесь слишком высоко для фермерства. Все коренные американцы удирают. Перси Аддамс, тот тип, что живет к северу от города, продает Фуллеру свою землю и хозяйство за сотню долларов и билет до Чикаго.

– Опять Фуллер! – воскликнула Александра. – Взял бы он меня в партнеры – отличное вьет себе гнездышко! Ах, поучиться бы бедным у богатых… Сбегают никудышные фермеры, такие же, как бедный мистер Линструм. У них и в хорошие годы дела не ладились. Пока наш отец выбирался из долгов, те лишь обрастали новыми. Я считаю, мы должны держаться – ради отца. Он так хотел сохранить эту землю! А ведь на его долю выпали куда более тяжелые времена, чем сейчас. Как здесь было в самом начале, мама?

Миссис Бергсон тихо плакала. Семейные споры ее всегда угнетали, напоминая об