Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

заканчивалось неизменным кубинским «С Пламенным Революционным приветом» и последующий, ярко раскрашенный рассказ, раскрыл суть печального происшествия. Старлей ехал на стареньком ЗИЛ-131ом с имуществом для солдат на полигоне Алькисар и в Сан Антонио решил попить пивка в пивнушке. Дал команду водиле свернуть к невысокой каменной стене, ограждающей пивнуху, и где уже стояли привязанные означенные несчастные животные и телеги. Ну и как это всегда бывает – в этот момент пропали тормоза. Вот старлей и затормозил, остановившись на девятой телеге и задавив всех животных, которые там были привязаны.

Затынайко, видать «пар» уже весь выпустил, поэтому над бедным старлеем не особо изгалялся. Сказал, что решение будет принимать, когда пройдёт тщательное расследование. Надо отдать должное комбригу – расследование прошло «как надо». Очень здорово в приказе потом прошлись по автомобильной службе, которая выпустила неисправный автомобиль в рейс. В докладе послу акцентировали, что автомобиль от маршрута не отклонялся. И это была правда, пивнуха там на маршруте и находилась и многое другое чего довели до посла. Даже то, что кубинцы, погонщики этих животных в рабочее время находились в пивной. Короче, старшему лейтенанту повезло. Всё перекрутили и виновными оказались сами кубинцы, ну а автомобиль – на то оно и железо, чтобы ломаться.

А вчера Петро Николаевич решился и открылся Владимиру Степановичу – как он его нехорошо обманул. Конечно, это было обмыто «гекалитром» спиртного. Были пьяные слёзы, вопли, небольшая потасовка. Вернее, попытка Титкина начистить рожу Шевчуку, за то что тот «облапал светлую хрустальную мечту своими грязными и главное потными руками». Но бывший опытный мент запросто скрутил товарища и, дождавшись, когда тот обессилит в его хватке, отпустил. Потом были лобзания и заверения в дружбе до гробовой доски. Сегодня они оба были помятые и опухшие и только и ждали конца развода, чтобы уединиться и подлечиться. Но прежде чем «открыться» Шевчук снова разыграл другана.

Мы ползли на обед небольшой толпой и мечтали только об одном – ДУШ…. ДУШ… Прохладный ДУШ – который смоет вечный спутник русских – ПОТ и избавляющий от такого же вонючего запаха. И в тот момент, когда мы уже видели наш дом, Пётр Николаевич, шедший впереди нас, вывернул из-за угла дома «Четвёрки» и тут же подался назад, остановив нас.

– Ты чего, Петро Николаевич? – Возмущённо загудели мы, ведь до дома оставалось метров тридцать.

– Тихо, мужики. Я сегодня решил Владимиру Степановичу сдаться, но сейчас напоследок ещё раз разыграю. И вы повеселитесь… А? – Таинственно и хитро подмигнул старшинка и мотнул головой на угол.

Мы были, не прочь повеселиться и осторожно выглянули из-за угла. Титкин, видать, ушёл на обед пораньше и сейчас в цветастых шортах до колен и в майке стоял со своей женой на балконе третьего этажа, о чём-то мирно беседуя.

– Счас…, повеселимся…, – Шевчук снова подмигнул, резко развернулся и, выскочив бегом из-за угла, заполошно завопил на бегу: – Зина…, Зина…

– Что? – Послышался ответный вопль жены Шевчука из глубины квартиры под квартирой Титкиных.

– Зина, ёлки-палки…. У тебя всё готово? – Шевчук вопил так, как кричат последний раз в жизни хватаясь за соломинку, перед тем как утонуть.

Владимир Степанович сделал на балконе «Стойку» и вместе с женой настороженно наблюдали за судорожным бегом огромной туши по фамилии Шевчук.

– Что готово? – На балкон выплыла жена Шевчука, под стать мужу. Крупные черты лица, вырубленные топором, выражали удивление, – Что надо было готовить?

– Зина, я ж тебе утром говорил, что в три часа посол приедет смотреть нас…., – с этими словами Шевчук скрылся в подъезде, а Титкины стали перегибаться через поручни балкона, прислушиваясь к шуму этажом ниже. А там гудела семейная разборка.

– Зина, мы сколько вместе живём и я всегда поражаюсь тебе…. Зина…., через час посол приедет и от этого будет зависеть – будем мы работать в посольстве или нет. А у тебя ничего не готово…

Владимир Степанович опасно перегнулся через поручни, пытаясь услышать и может быть попытаться что-то там увидеть. И если бы не бдительность жены Титкина, он бы выпал с балкона и разбился насмерть, но она вовремя схватила его за шорты и втащила обратно. Так повторялось три раза, а мы от души посмеялись, наблюдая весёлую кутерьму.

Вроде бы только всё опять устаканилось, как влетел уже наш замполит Плишкин и влетел серьёзно. Самое интересное, что о влёте замполита первыми узнали в Политотделе, ну и естественно комбриг, но всё это тщательно скрывалось от всех. Ну как же – политработники, как представители партии в армии должны быть кристально честны и чисты…. Это ведь не взводники и ротные, которых запросто можно открыто полоскать на всех построениях и совещаниях. Это ж ЗАМПОЛИТЫ….., Ёкарный бабай.

Хотя кое-какие смутные слухи покатились по бригаде и городку – Что…, кто-то… из замполитов крепенько влетел. Всё это продолжалось с неделю и Плишкин, прекрасно зная, что народ вполне справедливо злорадствует влёту «одного из политрабочих» и « вовсю копает» чтобы узнать – КТО? Ходил спокойно на службу, ни чем не выдавая свою причастность. И вот этот нарыв вскрыл как раз рядовой Желтков, отомстив замполиту. Вскрыл его публично, с выдумкой и так что уже ничего не поделать. Скандал выплыл наружу.

Воскресенье и я опять был ответственным по батарее. Капитан Плишкин провёл утреннее построение и распустил строй, но солдаты вместо того чтобы разойтись, плотной толпой обступили замполита и стали задавать показушно-дебильные вопросы, чтобы усыпить бдительность замполита и офицеров. Если остальные ответственные офицеры сразу же разбежались по канцеляриям, то я, смутно почувствовав неладное и какое-то неясное ожидание срочников впилился в толпу солдат и стал пробиваться к замполиту. И тут за спиной капитана образовался неширокий коридор из солдатских тел, по которому вальяжно шествовал Желтков. Он подошёл к замполиту и панибратски похлопал капитана по плечу: – Здорово, братан….

Плишкин резко развернулся и возмущённо вскрикнул: – Товарищ солдат…., – но продолжить не успел.

– Да ладно тебе, братан, – ни капли не смущаясь, перебил замполита солдат и тут же выдал «на гора» компроментирующую информацию. Причём, выдал не смутные слухи, а сказал в слух, как потом оказалось, истинную правду. Ещё увидев заходящего со спины Желткова, я думал что он ударит офицера и рванул к нему, но не успел. Бить и не стоило – когда можно было просто «убить» словом. (хоть я и не любил замполита и считал его своим врагом, мне его в тот момент было по человечески жалко и по некоторым этическим причинам я не буду вдаваться в подробности случившегося с капитаном. Те, кто тогда служил там,