Бессмертная степь - Иса Капаев

исторической литературе. По-видимому, это связано с тем, что степняки были убеждены: каждый прожитый год не прибавляет жизнь, а сокращает её, приближает к смерти, поэтому кочевники считали, что человеку не положено знать, сколько ему лет. Это заметно даже в фольклоре, где редко говорится о возрасте героя. Л.Н. Гумилёв, оперируя некоторыми косвенными данными, предлагает возраст Чингиз-хана уменьшить на семь лет и отнести дату его рождения к 1162 году, а затем всю остальную хронологию строит сообразно этой дате. Кажется, на изменение датировки учёного натолкнуло именно это сообщение о пленении.

Само собой разумеется, «Мэн-да Бей-лу» является древним документом, и он ближе к делам Покорителя Вселенной хотя бы по времени, не верить ему нельзя. Однако сообщение о плене вызывает глубокое сомнение. Почему о нём не говорят написанные всего через двад­цать — двадцать пять лет другие источники, притом «секретные»? Не говорит об этом и Рашид-ад-дин. Ему-то что было скрывать через восемьдесят лет?!

В древности для степняка, да и для любого знатного человека на Востоке попадание в плен не украшало биографии, это даже считалось позорным событием. Такой факт биографии личности мирового масштаба могли опустить биографы и авторы преданий. Но почему тогда ни биографы, ни авторы преданий не скрыли факта пленения юного Темучжина? К тому же 11 лет жизни — это очень продолжительный отрезок времени. Авторы хроник, преданий, стараясь создать идеализированную биографию, ради этого могли скрыть правду и изменить обстоятельства пленения, обвинить в вероломстве родственников, Джамуху, Онг-хана, чжурдженей.кого угодно, методов приукрашивания достаточно.

Даже академик В.В. Бартольд сомневается в этом факте, но делает совсем не ординарное предположение. «Китайские современники Чингис-хана, — пишет он, — по всегдашнему обыкновению китайцев, старались объяснить успехи монгольского завоевателя китайским влиянием и с этой целью придумывали факты; такой характер имеет известие, что Темучжин в молодости был взят в плен цзинъскими войсками и более десяти лет провёл в Китае; едва ли возможно, чтобы монгольское предание не сохранило ни единого намёка на период в жизни Чингис-хана, продолжавшийся целых десять лет» (21).

Один из первых историков-монголов Саган-Сечен Хун-тайджи в XVII веке написал книгу «История Восточной Монголии и её правящей династии». Хотя в этом произведении изобилуют фольклорные мотивы, в нём есть и некоторые «исторические истины, не схваченные другими, чужими историками Востока» (цитата принадлежит Эренжен Хара- Давану) (11). Саган-Сечен сообщает, что Чингиз-хана в годы его так называемого плена участвовал в покорении государства Тибет и Кара-Тибет (1190 г.), в войне с Кореей, в

покорении племени солонгов (1192 г.) и каких-то ещё племен числом 31. Чингиз-хан в это время международных войн не вёл (имеется в виду за пределами Великой степи), поэтому вполне можно предположить, что в это время он был в подчинении Алтан-ханов и выполнял свои военные обязанности. В роли военного комиссара он выполнял задания императора в разных провинциях империи Цзинь. Служба в войсках императора нужна была Чингиз-хану для усиления своего улуса и сохранения независимости в сложнейшей обстановке в степи, когда вокруг «не было друга, кроме собственной тени». И вполне вероятно, что и сам владыка и его близкие старались не вспоминать эту деятельность, эти старания во имя благополучия ненавистных Алтан-ханов. Поэтому собственно монгольские предания ограничились только самым первым совместным с чжурдженями походом против татар (1188 г.), происшедшем в родной степи, а все военные действия за пределами Монголии скрыли, чтобы не показать услужения владыки кровным врагам августейшего рода. Вполне вероятно, что знакомство с государственными и военными традициями Китая затем будут использованы Чингиз-ханом в организации будущей армии и в создании мощного степного государства.

Историки единодушно подчеркивают важность победы Чингиз-хана над киреитами, где огромную роль сыграли просчёты Онг-хана и его сына, а также двойственная позиция Джамухи. Если война с киреитами была вызвана ханами киреитов, то войну с татарами Чингиз-хан организовал сам. Для империи Цзинь истребление татар оказалось полной неожиданностью.

Месть за гибель предков была непреложным принципом в народе-войске, и действия Чингиз-хана повысили авторитет будущего завоевателя Поднебесной. В Стране Теней замученному в плену Амбагай-хану и отравленному Есугай-багатуру будет служить целый народ. Целый народ! Только достойный наследник мог совершить такое! Только тот, кто свято чтит народные обычаи!

Подобное отношение к памяти предков вызывало восхищение у всех народов, связанных с тенгрианством. Идея мести вызывала уважение и у тех степняков, которые недавно приняли христианство несторианского толка и мусульманство. Весть об истреблении мо - гущественного народа татар мгновенно распространилась на весь Китай и пронеслась далеко на запад. Слово «татары» приходило в другие страны раньше, чем нашествие самого Чингиз-хана. Может, поэтому другие народы победоносное войско стали называть татарами? Подробно я остановлюсь на этом вопросе в конце данной главы.

На Востоке Великой степи издревле существовало сильное кочевое государство найманов. Первоначально этот народ обитал в горах и предгорьях богом благословленного Алтая. Долгое время найманы входили в Уйгурский каганат и больше были известны под названием сегиз-огузы (восемь родов). В XII—XIII веках найманское государство представляло собой многолюдную и сильную страну.

По поводу происхождения найманов существуют разные версии. По мнению Л.Н. Гумилёва этот народ был родственен киданям, которым приписывают иногда маньчжурское, иногда монгольское происхождение. Хотя надо сказать, что много данных о поздних кара-киданях свидетельствуют в пользу тюркского происхождения. Основным аргументом монгольского происхождения служит то, что это название на монгольском языке означает число восемь. Нам же известно из истории, что многие этнонимы возникают не из самоназвания, а от имени, которое дают народу те, кто его окружает. Поэтому академик В.В. Бартольд совершенно справедливо предположил, что этноним найман возник от монгольского перевода сегиз-огуз.

Сегодня о том, что найманы сохранились в домене, т. е. в Монголии, точных данных нет, но зато представители этого племени довольно широко известны среди ногайцев, казахов,

каракалпаков и кочевых узбеков. Сохранились найманы и на своей исторической родине — Горном Алтае. Написавший обстоятельную работу «Этническая история ногайцев» ногайский ученый Р.Х. Керейтов приводит убедительные доводы в пользу тюркского происхождения найманов. Ссылаясь на исследования таких известных ученых, как Н.А. Аристов и М.С. Муканов, он соглашается с тем, что найманы вышли из колыбели тюркских народов — Горного Алтая. Основополагающим доводом для такого заключения является объяснение русского ученого Н.А. Аристова. «Естественно полагать, что имя найманов происходит от реки Найма, притока Катуни, и что на ней они первоначально обитали. Перейдя прямо на юг, в Западную Монголию, найманский род стал здесь, после падения уйгурско-орхонекого ханства, во главе местных родов теле и тюрков-тюке и образовал союз родов или племя найманское» [20, 44].