Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

– Хорошо, – кивнула Калли и даже почти улыбнулась. «Чем быстрее ты исчезнешь, тем быстрее все придет в норму», – верила Калли. – Нет смысла спрашивать, чем теперь ты намерен заниматься? Ты не ответишь?

Савьер в каком-то восторженно-меланхолическом состоянии посмотрел на небо, глубоко вздохнул и сказал:

– Тебе точно известно это красивое поверье: лебедь камнем летит вниз, когда умирает его любимая. Моя любимая жива, но все, что меня с ней связывало – погибло. Для меня это хуже, чем ее смерть. Она кому-то когда-то скажет: «Я тебя люблю», будет нежиться в чужих объятиях, а обо мне даже и не вспомнит. Это ли не трагедия? Поэтому все, что мне теперь остается – это просто лететь вниз…

* * *

Хотелось бы мне сказать, что Диана, наша уникальная, неукротимая Диана, быстро восстановилась после того круговорота нечеловеческих испытаний, но это не имело бы ничего общего с действительностью. Уже неделю она была дома (родители внушили школьному руководству, что Диана жалуется на ухудшение самочувствия из-за обострения симптомов давней аллергии, потому ей требуется в срочном порядке отправиться на лечение к их семейному доктору). И вся эта неделя «отдыха» казалась ей просто длинным-длинным серым днем, наполненным бесконечными тревожными размышлениями, слабостью, слезами. Диана сполна изведала все горести посттравматического расстройства. Ей не помогали ни посещения лекаря людских душ, ни лекарства, ни забота семьи. Ей было постоянно страшно. И страх этот был теперь беспричинный, слишком едкий. Он рос до бесконечности. Горло ее сжималось в приступе удушья каждый раз, стоило Диане вспомнить о пережитом кошмаре.

Также Диану обессиливало чувство беспрерывной, невозвратной потери, она без конца что-то или кого-то оплакивала.

Диане мерещились какие-то тени, как будто кто-то пробрался в ее комнату. Оттого она теперь всегда запирала себя на ключ и относилась даже к отцу и матери с преувеличенным недоверием. Она слышала шорохи, царапанье, кряхтение, доносившиеся из-под ее кровати. С криком заглядывала вниз, но, естественно, никого там не обнаруживала. Едва не сорвала занавеску с петель, яростно дернув за нее, после того как ей показалось, что за ней кто-то прячется. Спала она теперь только при включенном свете, просыпаясь при этом каждые пять минут – ей чудилось, что кто-то стоит у ее кровати и наблюдает за ней.

Еще у Дианы был ежедневный ритуал – несколько часов она обязательно проводила на балконе, лелея обманчивую надежду высмотреть Савьера. Почему ей так хотелось увидеть его? Затрудняюсь ответить. Не было никакого волшебного антидота против яда разочарования в Бейтсе, и все же Диана отчаянно ждала его и страшно обрадовалась однажды, когда смогла разглядеть вдали его лицо. Пришел ли к ней Савьер на самом деле или же то было лишь наваждение – я утаю.

Как раз в тот момент, когда Диана увидела Бейтса, к ней постучали.

– Мисс Брандт, это я, – пролепетала Рамона. – Мне поручили полить цветы в вашей комнате.

Диана повернула голову к двери, затем снова обернулась к Савьеру, но его уже не было и в помине. Вне себя от досады, Диана злобно топнула ногой. Дверь она все-таки открыла, за ней стояли прислуга и миссис Брандт.

– Спасибо, Рамона, – победно улыбнулась последняя и шагнула за порог.

– Мама! – пуще разозлилась Диана, не в силах противостоять бесцеремонности матери.

– Не выгоняй меня!

Аннемари затворила за собой дверь. Диана демонстративно скрестила руки на груди и стала прожигать мать недовольным взглядом. Присутствие рядом с собой Аннемари с недавних пор особенно нервировало Диану. Вероятнее всего, этому послужило легендарное воссоединение отца и дочери. Когда Диана не так сильно была привязана к Алэсдэйру, она несколько проще относилась к изменам Аннемари. Теперь же все наоборот. Героизация отца послужила очернению матери. Миссис Брандт мудро понимала это:

– Знаешь, я безумно счастлива, что у тебя все наладилось с отцом. Но ведь должен быть во всем баланс, не так ли? Если у вас с Алэсдэйром гармония, то это не значит, что обо мне теперь можно забыть навсегда! Хоть словечком обмолвись со мной, я много не прошу! Я же твоя мать! Мне важно знать, как ты себя чувствуешь. То, что ты пережила, стало для тебя кошмаром, это именно так. Но не думай, что я от этого никак не пострадала! Наши шрамы не всегда видны. Кто-то носит их на теле, кто-то в сердце.

– Мама, если бы мне так часто не напоминали о том, что я пережила, то я бы чувствовала себя гораздо лучше.

– Прикрой окно, я мерзну что-то. – Аннемари помолчала с минуту. – …А что там делал твой учитель?

Диана недобро засмеялась.

– Не беспокойство привело тебя ко мне, а любопытство! Мистер Эверетт случайно увидел, как меня похитили, потому и бросился спасать. Разве кто-то другой поступил бы иначе?

– Если бы это был кто-то другой, то ты бы так не переживала. И не просила настойчиво скрыть информацию о том, что он был с тобой. Алэсдэйр ничего не понял, ну этому роботу далеко до понимания такого, – хитро прищурилась Аннемари. Диана густо покраснела и неловко отвела взгляд от испытующих глаз матери. – Вот кого ты любила все это время. Ха, а еще пыталась убедить меня в том, что тебе нужен тот оборванец!

– Что ты городишь?! – выйдя из терпения, крикнула Диана.

– Диана, я читаю это в твоем сердце. Джераб Эверетт – тот, из-за кого ты страдаешь по сей день. – Аннемари укоризненно покачала головой. – Ради всего святого, Диана, перестань играть на моих нервах. Это у тебя уже вошло в привычку! Поверить не могу, у моей дочери роман с учителем! Ох, такие люди, как ты, ни в чем не знают меры…

«Видимо, она решила развлечь меня своими нотациями. Отличная поддержка, мама! Что ж, ты сама напросилась!» – гневно подумала Диана.

– Кто ты такая, чтобы поучать меня?! – Аннемари, встревоженная яростью дочери, даже отскочила в сторону от нее. – Ты спишь с моим ровесником!

– …Больше нет, – едва слышно ответила мать.

– Как же так?! Госпожа Бовари, неужели вас совесть замучила?

– Даниэль бросил меня… Сказал, что влюбился в твою одноклассницу. – Миссис Брандт говорила таким жалобным тоном, что у Дианы дрогнуло сердце. На долю секунды постыдный грех матери показался ей лишь наивным проявлением человеческой слабости. – Кто же эта счастливица?

– Неважно. – Враждебное лицо Дианы смягчилось, хотя выражение губ оставалось презрительным.

– Да и правда. Какое это имеет значение?

– Ты не навредишь ему? – спросила Диана.

– За кого ты меня принимаешь?! Я искренне благословила его. Это большая любезность с моей стороны. Влюбился… Как же я завидую тем, кто еще способен влюбляться, – сказала Аннемари,