Гори - Анастасия Мандрова

к сведению, обработана информация, выведены простые истины. В голове вновь заиграла песня, которую мне пел Ваня. Прежде чем забраться в кровать, я выключила ночник. Впервые за долгое время мне не нужен был свет. Свет был во мне, и мне этого хватало.

***

Елисей ходил из угла в угол в своей утонченной, обставленной лучшими дизайнерскими вещами, комнате. Малолетка! Как она только посмела написать ему такое! Эта Аня напоминала ему его первую любовь. Черт, даже ее волосы пахли так же! А уж он-то помнил! Как забыть ту, которая отвергла его не смотря на все старания, на которые только способен парень в свои шестнадцать лет. А сейчас эта его любовь уже давно стала толстой женой какого-то никчемного дипломата, обзавелась парой детишек, живет скучной, ничем не примечательной жизнью и не думает о нем. Правда, Елисей уже тоже давно думает не о ней, а о другой.

С тех пор как он впервые увидел Аню, он словно помешался. Он знал: это была не любовь. По крайней мере, не та, которая превозносит. Это сумасшествие, помешанность, одержимость, но не любовь. И к кому? К какой-то девчонке! Нет, он, конечно, понимал, что современная молодежь не за ручки ходит, все они уже познали, все испробовали. И что это почти подсудное дело, он тоже понимал. Понимал он и то, что сейчас нельзя было писать Ане. За ним следили люди из какого-то частного агентства. Один неверный шаг – расстрел. Но… Елисей прислонился лбом к холодному стеклу огромного панорамного окна, видом из которого он так гордился. Шел снег. Так же, как и в тот день, когда он выбежал из студии за своей беглянкой. Тогда он сам был в ужасе от того, что натворил. Зачем-то сказал Ане, будто только этим и занимался. Соблазнял девушек за продвижение. О, нет! Они сами соблазняли его. Но Аня… Он не знал, что на такое способен. Оказалось, что из-за этой девчонки он способен на многое.

За тридцать четыре года Елисей знал, что состоялся, как личность. Он – востребованный фотограф, у него несколько шикарных квартир, домик в Италии, крутые машины, вот только любимого человека нет. И, кажется, уже никогда и не будет. Потому что Елисей тогда сделал огромную ошибку. Не смог удержаться. Запретный плод не то чтобы сладок, он – магнит, он – единственное, чего он желал по вечерам, он – навязчивая идея, которую так хотелось воплотить в жизнь. Ему казалось, что, если он съест этот плод, наваждение пройдет. И он никогда еще так не ошибался.

Сейчас оставалось лишь ждать. Он не любил залы ожидания в аэропортах, особенно, если рейс надолго задерживался, но самолично запер реализацию своих планов. Сегодня он простил себя за своеволие в интернете. Ему стало мало ее фотографий, мало страничек ее друзей в сетях, которые Елисей с таким трудом нашел. Ему хотелось слышать ее голос не в истории какой-то недалекой провинциалки, снимавшей то, как они гуляли по Москве, свободные и молодые. Тогда он, как последний дурак, сорвался с важного обеда в крутом ресторане, чтобы лишь глазком посмотреть на Аню вживую в хипстерской кафешке. Сколько сил ему стоило не зайти к ней в туалетную комнату, еще больше требовалось, чтобы убраться из кафе, пока он мог. Соблазн был очень велик. Но он, взрослый мужчина, поступил крайне благоразумно – просто ушел Слишком многое было поставлено на карту, собственно, вся его успешная жизнь.

Глава 19

Конец декабря выдался не таким снежным, как мне ожидалось, но ощущение чуда не покидало меня ни на минуту. Я уже могла нормально, безболезненно дышать свежим морозным воздухом, могла играть в снежки после уроков, могла целоваться с Ваней долго, очень долго.

Этот год подарил мне многое, то, о чем я даже не смела и мечтать, а от грядущего я ожидала еще большего. Новый год я должна была отпраздновать в Москве. А первого января улететь вместе с папой в Вену, где он обещал вне зависимости от своей занятости (ведь, уезжал он по работе), уделить мне пару дней, чтобы как следует погулять по городу. К Рождеству я вновь возвращалась в Москву и ждала в гости Софи. Ваня вместе с отцом собирались уехать на новогодние каникулы в Рейкьявик. Это была их давняя традиция: уезжать вместе праздновать Новый год туда, где никто из них еще не был. Сотников-старший к его чести отказывался ото всех праздничных концертов, чтобы побыть с сыном вдвоем. “Всех денег не заработаешь”, – объяснил он мне, а я лишь тяжело вздохнула. Объяснил бы он свою позицию моему папе…

В последний учебный день школы перед зимними каникулами царил хаос. Учителя, судя по всему, уже думающие о приготовлении новогодних салатов, даже не пытались чему-то учить. Они просто надавали нам письменных заданий, которые никто из нас все равно не делал. Я рассказывала Рите о Петербурге, сдавала все пароли и классные места, потому что сегодня вечером на Сапсане она вместе с мамой уезжали туда на несколько дней. Кажется, я даже завидовала им немного. Я по привычке оглянулась на место, где должен был сидеть Ваня, но оно пустовало. Его отправили фотографировать новогодний утренник для младших школьников.

– Вы словно два магнита, – сказала Рита, перехватывая мой взгляд.

– Так заметно?

– Нужно быть слепым, чтобы этого не заметить. Хотя нет, слепые тоже заметят. Взаимное притяжение и так чувствуется.

– А как у вас с Костей? Мне кажется, он изменился.

– Я с ним поговорила. Он стал говорить не только о таблице Менделеева, – хмыкнула Рита. – А еще о физике, ну знаешь, не той физике, которая у нас на уроках… Ну, ты понимаешь! – Легкий румянец появился у нее на щеках.

– Не совсем! – усмехнулась я, все-таки понимая к чему она ведет.

– Ну тебе ли не знать, что бывает между двумя влюбленными, – перешла на шепот Рита, посматривая на учительницу, которая была занята заполнением журнала и делала вид, что это не у нее в классе все переговариваются в полный голос.

– Ты про секс? – тихо спросила я, подавляя смешок.

– Да! Мы решились. И это было… не так, как я себе представляла. Но тоже ничего! Ну ты знаешь…

Я покачала головой и незаметно вздохнула. Все вокруг уже знают, что это такое. Одна я оставалась в неведении.

– Я не знаю.

– Как? – слишком громко воскликнула Рита, и на нас тут же посмотрели несколько любопытных пар глаз. – Извини. Я буду потише. Ты вообще еще никогда? Как так? – уже шепотом