Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

Он осушил стакан до дна, и внезапно голова его упала на стол, вскоре он захрапел со странным хрюканьем, к которому примешивалось бульканье.

— На сегодня переговоры, пожалуй, закончены, — отметил Саари.

Он поискал на письменном столе лист бумаги, но не нашел ничего подходящего и принес из типографии треть печатного листа, аккуратно сложил, написал: «Переговоры будут продолжены» — и пристроил бумагу перед Мякиненом, так, чтобы он, проснувшись, сразу увидел ее.

Мы вышли из типографии.

— Таких денег нам нигде не достать, — сказал я уже на улице.

Саари опять насвистывал «Чужие в ночи», он подбросил меня на машине к дому Анники.

VIII

В машине мы договорились, что Саари созвонится с банками, ему это легче из конторы, а уж совещаться об условиях займа мы пойдем вместе.

Утром он пришел ко мне в печатный цех и сказал, что обзвонил все банки, но денег не видать ниоткуда. На том все и кончилось.

Хватало разговоров с печатниками и доверенными лицами о принудительных отпусках и о проведении работы до начала этих отпусков, ведь в нашем распоряжении оставалось еще четырнадцать дней. Сипола рассказывал, что происходило на переговорах.

Я сходил к Мартикайнену попросить машину фирмы для переезда, и он разрешил мне взять ее с четырех часов. Перед самым перерывом на обед позвонили из центральной коммутаторной и сообщили, что меня кто-то ждет в вестибюле.

Пройдя через цех, я вышел в вестибюль. Там на скамье под стендом с рекламными плакатами сидели Калерво и Сеппяля; увидев меня, они встали и пошли навстречу.

— Ишь, разбойники, — сказал я.

Вместе отправились в столовую, там было полно народу. Взяли кофе и нашли все-таки свободный столик; Сеппяля и Калерво — оба были в костюмах и при галстуках — выглядели ухоженными, не такими, какими я видел их в прошлый раз.

— В час дня как раз иду разговаривать с адвокатом. Тебе надо пойти со мной, — сказал я Калерво.

— Да будет ли от меня польза? — усомнился брат.

— Сам сможешь договориться и все объяснить.

— Но ведь я знаю даже меньше, чем ты, — сказал он.

Пока пили кофе, я рассказал ему все, что смог узнать в деревне и о чем мы говорили с Олли в Пиетарсаари.

— От этого полицейского наверняка можно ждать какой-то пакости, — полагал Сеппяля.

— Но мы не позволим, чтобы было так, как он хочет, — сказал я.

— У него записаны показания парней, и, если они в суде тоже их подтвердят, его не одолеешь, — сказал Калерво.

— Ложные показания — дело серьезное. Они больше не решатся на такое, не подумавши, — уверял я.

— Ну и приятели у меня, — сказал Калерво.

— Сам же их выбрал, — сказал я.

Калерво рассказал, как полицейский, выпустив его из камеры, угрожал тюрьмой и говорил, что и обо мне тоже помнит, что еще наступит и моя очередь, послал мне горячий привет и пригласил как-нибудь подходящим тихим вечером приехать в деревню, когда и у него будет время потолковать. Сеппяля Калерво нашел еще до того, как сходил домой, дома он взял лишь одежду и вместе с Сеппяля на его машине приехал сюда.

— Мы будем торговать вместе с Калерво, — поделился планами жизни Сеппяля.

— Дальше в лес — больше дров, — сказал я.

— В моем обществе с ним ничего подобного не случится, — заявил Сеппяля.

— Да уж конечно.

— У нас теперь начнется такой бизнес: мы поедем в Хаапаранту, там у меня есть один знакомый оптовый торговец, мы понемногу привезем оттуда кучу порнографических журналов и продадим их в деревнях.

— И не начинайте, черт бы вас побрал! — предупредил их я.

Сеппяля объяснил, что устроит склад в доме у знакомых, между Кеми и Оулу, порнографию будет привозить небольшими партиями через таможенные пункты в Торнио, Юлиторнио и Пелло, так, законным образом, накопит полный автофургон порнографических изданий, поедет сразу же в глубь Финляндии и наверняка продаст весь этот груз, не успев доехать даже до Каяни. Журналы-то он получит в Швеции у оптового торговца по три марки штука, старые, возвращенные покупателями журналы, а продавать их будет в деревне хозяевам за пятнадцать марок, дня в три легко продаст тысячу журналов — отдельным покупателям и тем магазинам, с которыми у него уже завязаны отношения; тысяча экземпляров — это двенадцать тысяч марок чистого дохода, совсем неплохой заработок за три дня.

— И есть же ненормальные мужчины, — заметил я.

— Это только так кажется, но порно распространяется по всей стране. Когда первая порция будет продана, мы провернем то же самое, но севернее и, может быть, даже раза два, опять-таки через таможню в Торнио. Так мы и скопим неплохие деньги, — обнадеживал меня Сеппяля.

— Неужели ты, Калерво, собираешься участвовать в этом? — спросил я.

— У меня же нет выбора, — ответил Калерво.

— Думаю, есть.

— Хотя бы деньги будут — в тюрьме сидеть, — сказал он.

— Адвокат тоже будет сколько-то стоить, — напомнил Сеппяля.

— На это деньги и без того найдутся, — заверил я.

— Откуда? У меня, уж во всяком случае, их нет, — сказал Калерво.

— Хотя бы и у меня, — сказал я.

— В наших планах нет ничего противозаконного, — утверждал Сеппяля.

— Лучше уж оставаться бы при своих сказках «Тысячи и одной ночи», — сказал я.

— Их мы, естественно, тоже будем продавать, это лишь пополнит наш ассортимент. Если фирма специализируется только на одном виде продукции, дело может обернуться плохо: она будет слишком зависеть от конъюнктуры. Об этом можешь прочесть где угодно, — вразумлял меня Сеппяля.

Я спросил, уж не окончил ли он институт торговли, и он ответил, что продавал когда-то учебники «Синей книги»[40] и от нечего делать читал их в гостиницах.

— Беру вас обоих грузчиками, поможете мне переезжать, — сказал я.

— Когда ты переезжаешь?

— Сегодня после четырех.

— Вполне годится, — согласился Сеппяля.

Пошли вниз, Калерво и Сеппяля зашли посидеть в мою «стекляшку», ждали, пока я освобожусь. Когда пришел начальник второй смены, я объяснил ему, в каком состоянии находится работа, и мы ушли. Калерво сел ко мне в машину, и мы поехали в город. Сеппяля на фургоне следовал за