Глаза Моны - Тома Шлессер

– Как штопор, – сказала она, накручивая прядь волос на палец.

Анри не стал спорить, он знал, что этот наивный комментарий очень понравился бы Ники де Сен-Фалль, и он предложил Моне пойти посмотреть еще одну ее работу в коллекции Центра Помпиду.

– Идет! – весело согласилась Мона.

Огромная невеста в белом платье. Да и вся скульптура невесты белая, вернее, серовато-гипсового цвета – от подола широченной юбки в сборку до спутанной жесткой кудели на голове, изображающей длинные волосы, включая прижатый к груди букет. Из-за этой гипсовой серости традиционно предполагаемая чистота невесты оборачивается гротеском. Невеста – ни дать ни взять привидение, и это впечатление еще усиливают несуразные пропорции. Рост фигуры примерно на треть превышает обычный человеческий, а голова маловата для такой великанши, словно только-только проклюнулась из мощного тела и не успела вырасти. Она, на взгляд спереди, чуть наклонилась вправо, лицо похоже на грубую маску, черты едва обозначены. Однако прорезана щель на месте рта – невеста протяжно стонет. Но самое устрашающее в этом идоле – его торс, то место, к которому невеста правой рукой прижимает букет. Левая, громадная, этакая пародия на руки, которые любил ваять Роден, покоится на животе. Грудь и руки как будто вылеплены из кишащей всякой всячиной массы, можно подумать, это разлагающаяся плоть. Вся эта часть скульптуры – месиво из бесчисленного множества разных предметов, одни видны целиком, другие наполовину утоплены. В основном это игрушки (по большей части куклы-голыши), но есть и модель самолета, и велосипеды, и кареты, а также уточки, змеи, птицы и пара детских туфелек.

Мона смотрела на скульптуру с содроганием. Какая-то темная сущность мерещилась ей в этом произведении. И недаром. У Ники де Сен-Фалль было трудное детство, настолько трудное, что о самых мрачных деталях Анри предпочел умолчать. Просто сказал, что ей пришлось пережить тяжелые испытания, не упоминая о том, что она была жертвой домогательств со стороны отца, что во время нацистской оккупации ее бабушка сгорела заживо в родовом замке, что ее сестра покончила с собой. Обо всех этих актах насилия, случившихся в семье, он не стал говорить, хотя бы для того, чтобы их черная тень не придавала творчеству художницы слишком уж смертоносную окраску и не затмевала все остальное.

– Глядя на это, Диди, я думаю о Гойе и чудовищах. А еще о Хаммерсхёе, троллях из северных легенд и о голове тролля, которую я увидела в складках рукава его сидящей спиной жены. Невеста эта похожа на привидение, на высохший скелет из шкафа. И теперь, когда я смотрю на нее, мне кажется, что те подвижные фигуры в фонтане – тоже немножечко монстры.

– Ники де Сен-Фалль с тобой согласилась бы, – сказал Анри. – Она была одержима монстрами. Пересмотрела кучу фильмов про них и говорила, – он процитировал по памяти: – “Я и сама наплодила невесть сколько монстров, это для меня неисчерпаемая тема”. Но ты ведь заметила игрушки, которыми нашпигован гипс.

– Да, конечно. Я сразу увидела маленького пластикового пупса на груди скульптуры, и еще там много кукол и модель самолета на плече, а прямо под ним птица. Но если художница хотела, чтобы они поднимали настроение, то это напрасный труд.

– Уверяю тебя, она прекрасно знала, когда налепляла все это, что невеста веселее не станет. На самом деле она просто коллекционировала игрушки и накопила великое множество не только кукол, но еще и динозавров… знаешь, такие детские наборы, которые потом, когда ребенок вырастает, валяются на чердаке.

– Она действует, как Дюшан: берет готовые предметы и превращает их в произведения искусства.

– Ну да. Вообще-то она примыкала к господствовавшему в 1960-е годы в искусстве художественному направлению, которое использовало самые разные предметы, определенным образом отбирая и сочетая их. Во Франции это называли новым реализмом. Среди участников этой школы, помимо Ники де Сен-Фалль, был, например, Арман, наполнивший целую галерею мусором со свалки.

– Ну и тут свалка ломаных игрушек!

– Верно. Выглядит так, как будто эту женщину не отпускает и угнетает мир детства. “Невеста”, которую она создала в 1963 году, выглядит как окоченевший труп, этот образ никак не вяжется с привычными умильными представлениями о свадьбе. Лицо скульптуры с этим рвущимся изо рта криком – воплощение бунта. 1960-е годы – время, когда во всем мире велась борьба за бо́льшую свободу и толерантность, за всеобщее равенство, против войн и империализма. Агонизирующая “Невеста” Ники де Сен-Фалль – это громкий вопль.

– Вопль о чем?

– О том, что женщины не должны быть обречены на одну-единственную роль – хорошей супруги. Что они должны защищать свои права на собственные желания, собственный выбор, пусть даже эти желания и этот выбор будут самыми вызывающими.

– А сама Ники де Сен-Фалль сделала свой выбор?

– Ну… – Анри ответил не сразу. – В какой-то момент жизни она поняла, что не сможет быть образцовой матерью. И посвятила себя искусству, то есть скорее себе, а не детям.

– Она была оскорблена, – прошептала Мона.

– Да. Помимо всего прочего, она создавала произведения, которые называла “тиры”. Расстреливала холст из винтовки, так что пули попадали в мешочки с красками и разбрызгивали их по картине. Но чтобы по-настоящему понять эту художницу, надо иметь в виду, что ее видение женщины двояко. Женский образ двулик. “Невеста” говорит не только о смерти, она призывает к возрождению женщины в другом облике, отличном от идеальной супруги.

– В каком же?

– Например, в виде раскрашенной сирены, которую ты только что видела в фонтане, но в основном в виде фигур под общим именем “Нана”. Это статуи женщин в движении – они прыгают, танцуют, у них округлые тела с мощными бедрами и крохотными головками. Но они живые, свободные от жестких требований общества. Они – воплощение счастливого будущего, полная противоположность “Невесты”, символизирующей прошлое, когда женщина была закабаленной и желания ее подавлялись.

– Я поняла про этот двуликий образ. Но какой из всего этого вытекает урок?

– В том же 1963 году, когда была создана “Невеста”, один поэт, в прошлом участник Сопротивления, сторонник коммунистических идей, написал стихотворение с повторяющейся строчкой, которая как раз заключает в себе урок Ники де Сен-Фалль.

– Что это за поэт? И что он написал?

– Поэта зовут Луи Арагон. А написал он вот что: “Женщина – это будущее мужчины”.

– Понятно. Но Ники, мне кажется, сказала бы иначе: “Нана – это будущее мужчины”.

– Верно. Но позволь мне все же предпочесть более общую формулировку Арагона.

Мона