Пассажиры империала - Луи Арагон

Например… Впрочем, примеры — плохое доказательство. А вот нищета народная, за которую историки упрекали то монарха, то правительство, как с ней быть? Июльская монархия провозгласила девиз: «Обогащайтесь!» Неплохой принцип! Беда только в том, что, стремясь его осуществить, Франция обеднела. Ложная мораль философов, рабски скопированная у попов, считает деньги причиной всех зол. Совершеннейшая глупость, опровергаемая фактами.

Итак, молодой учитель истории с юности проникся чувством почтения к деньгам, но деньги отнюдь не стали для него смыслом жизни. Преподавательская деятельность не могла увлечь его на путь наживы. Но ведь существовала биржа. И даже не одна, а много бирж. Нельзя сказать с уверенностью, что в его любви к живописи не таилась склонность к спекуляции, некоторая надежда на возможные барыши. Полотна Клода Моне, несомненно, представляли собою будущие ценности.

«Надо идти в ногу со временем», — постоянно говорил он, хотя сам и не всегда «шёл в ногу». Так, например… газовому освещению он предпочитал керосиновые лампы и мог прочесть целую лекцию на эту тему. Любимая его поговорка: «Надо идти в ногу со временем», просто-напросто оправдывала известное сластолюбие, копошившееся в душе этого честного чиновника, неутолённую жажду риска, которая, не находя себе выхода в размеренной жизни, стремилась к волнующим случайностям спекуляции. О, разумеется, Пьер Меркадье спекулировал очень осторожно, по крайней мере вначале… Спекуляция под прикрытием любви к искусству стала приедаться. А кроме того, всякий раз как он покупал картину, жена поднимала крик. Тогда Пьер Меркадье принялся за азартную игру в чистом виде. Быть может, при других обстоятельствах он пристрастился бы к рулетке. Но при его образе жизни доступнее всего была самая абстрактная, самая обнажённая из всех азартных игр — биржевая спекуляция. Чего проще? Дать распоряжение маклеру. Выжидать. Следить за курсом ценных бумаг. А ведь он всё равно и раньше следил за ним каждый день. Теперь же чтение газеты приобрело особый смысл, известный лишь ему одному, ведь Пьер не посвящал домашних в свои финансовые операции. Да, впрочем, Полетта ничего бы в них и не поняла. Итак, по утрам, завтракая перед уходом в лицей тартинками и кофе с молоком, Пьер с невинным видом читал газету. А на самом деле он под носом Полетты вёл азартную игру, настоящую азартную игру.

Я уже говорил: играл он осторожно, рисковал небольшими суммами, покупал надёжные акции. А оттого, что скрывал свою игру, получал вдвое больше удовольствия. Приятно было надувать Полетту — ведь он больше не любил её. Уж лучше тайком спекулировать, чем заводить любовницу, верно? Игра — более тонкое, более изысканное наслаждение. И приятно также сознавать, что ты идёшь в ногу со временем. Джон Ло не предвидел, какие последствия повлечёт за собою введение бумажных денег, но именно эти последствия, начавшиеся крахом первого банка на улице Кенкампуа, преобразили мир.

Пьер Меркадье женился в двадцать семь лет. Тогда деньги ещё не казались ему единственной надёжной основой человеческой жизни. Его представления о роли любви в подлунном мире исходили не только из собственных его интрижек и связи, которая была у него в Латинском квартале. В конце концов разве не любовь привела к Троянской войне? А об императрице Евгении и маркизе Паива рассказывали такие вещи, что следовало бы поставить под сомнение признанные причины франко-прусской войны. Искусство и любовь… Жалкий, будничный конец его страстной любви к Полетте разрушил все эти иллюзии. Теперь он верил только в деньги. Наконец-то он шёл в ногу со временем.

Но даже в те дни, даже когда Пьер Меркадье, анализируя свои сокровенные помыслы и действия других людей, неизменно находил в них жёсткий отсвет презренного металла, это не мешало ему смотреть другими глазами на свои собственные поступки и видеть в них идеальные побуждения и рыцарские чувства. Да и то сказать, его преклонение перед деньгами носило довольно отвлечённый характер: спекулировал он по маленькой и не мог стать одним из цинических властителей мира; для оправдания его мелкой биржевой игры не нужен был коренной душевный перелом, который потребовался бы для превращения скромного лицейского учителя в дерзкого финансиста. Любовь его к искусству выразилась лишь в покупке нескольких картин. Уважение к деньгам привело лишь к приобретению кое-каких акций, которые он перепродавал в назначаемые им сроки. В общем, он терял на этих операциях, но небольшие суммы. Он старался себя уверить, что спекулирует для того, чтобы дать приданое своей дочери.

Иной раз, посылая распоряжение биржевому маклеру, он думал даже о Полетте. Кто знает, вдруг завтра его унесёт смерть. Разве он не может погибнуть, как его отец или отчим, из-за какой-нибудь нелепой случайности… Такова жизнь человеческая! Полетта останется вдовой, как его мать, да ещё не с одним, а с двумя малышами на руках. Впрочем, Пьер думал не только о своей жене и детях, — он заботился также о Франции. Бог мой, конечно о Франции. Ведь ему было уже пятнадцать лет в 1871 году. Франция… Ей пришлось восстанавливать свой престиж мирными путями. И ведь как быстро и аккуратно были выплачены миллиарды франков контрибуции, назначенной по Франкфуртскому мирному договору! Что ни говорите, а это больше способствовало престижу Франции, чем какая-нибудь кровавая и победоносная война. Если б французы умели хорошо спекулировать, выгодно помещать деньги, они бы завоевали весь мир.

Мне, пожалуй, скажут, что между этим духом спекуляции, при которой обязательно нужно следить за политическими событиями, и тем подчёркнутым отвращением к политике, какое выказывал Пьер Меркадье, есть известное противоречие.

Да, противоречие имеется, но я уж тут ни при чём.

Во время Всемирной выставки Пьер Меркадье был молодой человек тридцати трёх лет, а не хорошо отрегулированный автомат. В его взглядах были свои противоречия, и он как-то уживался с ними. Да ещё он почти безотчётно разделял идеи, имевшие распространение в ту пору. Кстати сказать, он не мог не заметить, как заколебались курсы некоторых акций, когда на предприятиях, капитал которых они представляли, пробудился бунтарский дух. И хотя его душа не вовсе была замкнута для благородных утопий и порой он мечтал о переустройстве мира по рецептам Томаса Мора или Фурье, ему пришлось признать, что люди чаще всего бывают ужаснейшей бестолочью, сумасбродами и действуют вразрез с собственными интересами.

Иногда Пьер заносился в мечтах до того, что придумывал свою собственную социальную систему, где неуклонно действовал бы строгий закон об отчислении некоторой доли с каждой заработанной человеком суммы… Ну,