Дураки все - Ричард Руссо

как в конце концов выяснялось, приключались из-за неких слов Курта. По факультету ходили слухи. Например, в оборот вернулась сплетня о том, что Гас якобы гей. Но хуже всего была даже не такая вот ложь. Однажды в кабинет к Гасу явилась его лучшая факультетская подруга с зареванными глазами-щелочками и спросила, почему он обманул ее доверие. Лет десять назад она призналась ему по секрету, что у них с мужем есть ребенок, у него повреждение головного мозга, они с мужем наконец решили сдать его в специализированное учреждение, и это решение едва не погубило и их самих, и их брак. Гас поклялся, что не говорил об этом ни единой живой душе, но подруга ему не поверила – заявила, что, кроме него, никому об этом не рассказывала. Ко Дню благодарения все преподаватели факультета, казалось, узнали какие-то гадости друг о друге; некогда общительные коллеги Гаса теперь, окончив занятия, возвращались домой, пропускали собрания и по пятницам уже не ходили все вместе выпить в таверну неподалеку от кампуса.

– Что у вас творится на факультете? – спросил Гаса друг с исторического. – Вы же всегда были компанейскими.

Выяснилось, что у Курта масса междисциплинарных интересов, он быстро перезнакомился с преподавателями других факультетов и стал пользоваться удивительной популярностью. Кроме прочего, он оказался талантливым пародистом и очень похоже передразнивал коллег с факультета политологии.

– Ты никогда не слышал, как он тебя пародирует? – спросила Гаса давняя знакомая с кафедры английского языка и литературы. – Обязательно попроси его показать, – посоветовала она, – это безумно смешно.

Гас спросил почему, и знакомая засмущалась.

– Он изображает меня геем? – уточнил Гас.

– Ну да, но…

– Но что?

– Ты же именно так и говоришь.

– Как гей.

– Ты не сюсюкаешь, не растягиваешь слова, ничего такого, просто, ну…

Через день-другой Гас наткнулся на Чарли из деканата, тот заведовал расселением.

– Я все хотел у тебя спросить, – сказал Гас, – каким образом Курт Райт умудрился попасть в мой дуплекс. Вроде же существует лист ожидания?

Чарли удивился:

– Ты же сам за него хлопотал, и это явно помогло.

– Я?

– Ну и разумеется, состояние здоровья Элис позволило нам обойти лист ожидания.

– Чарли, – произнес Гас, – я никогда не писал Райту никаких рекомендаций.

– А я тебе еще тогда сказал, что это необязательно. Мне хватило и твоего звонка.

– Но я тебе не звонил!

Чарли изменился в лице.

– Не смешно, Гас. Я ради тебя нарушил все правила. Если вы с Куртом из-за чего-то поссорились, извини, но я не выселю их с женой из дома. И меня удивляет, что ты об этом просишь.

– А я не прошу, – заверил его Гас. – Я так, к слову. Если тебе кто-то позвонил и выдал себя за меня…

– Гас, это был ты. Думаешь, я за тридцать лет не научился узнавать твой голос?

– Чарли…

– Да и подумай сам, – перебил его Чарли. – Если ты напакостишь Курту, то сделаешь только хуже своей сестре.

– Сестре? – повторил Гас.

– Ну ладно, – уступил Чарли. – Сводной сестре.

В те выходные, дождавшись возле окна гостиной, пока Курт уйдет, Гас отправился на соседнюю половину и позвонил в дверь. Звонить пришлось несколько раз, наконец ему открыла Элис в тонком халате. Казалось, она, как всегда, толком его не узнала.

– Мне неловко вас беспокоить, – сказал Гас. – Можно войти?

– Прошу прощения, – ответила Элис. Почему эта женщина вечно извиняется? – Курта нет дома.

– Я знаю, – кивнул Гас, и Элис, неловко помедлив, отступила на шаг, пропуская его в дом.

Внутри было темно, шторы задернуты, горели только два небольших светильника. Гас слышал, что Элис любит рисовать, но разве можно рисовать без света? Он поискал глазами приметы ее увлечения живописью – блокноты, мольберт, цветные карандаши, – но ничего не нашел.

– Я на минутку, – успокоил он Элис, гадая, почему она всегда так нервничает.

Гас уже понимал, что пришел зря. Он-то надеялся, Элис поможет ему понять, что происходит и почему ее муж так себя ведет, причиняет всем неприятности и распространяет такие возмутительные выдумки. Известно ли ей, к примеру, что Курт намекает, будто Гас и Элис родня? Но с одного взгляда на Элис было ясно, что она вряд ли чем-то ему поможет.

– У вас все в порядке? – неожиданно для себя спросил Гас. Он не собирался действовать настолько прямолинейно.

Элис задумалась.

– Курт говорит, я слишком много сплю, – призналась она.

Гас кивнул, размышляя, о чем еще ее спросить. И наконец произнес, хоть и понимал, что вопрос бестактный, учитывая, как мало они знакомы:

– Вы счастливы, Элис?

– Счастлива?

– Стены тонкие, – пояснил Гас.

Элис только моргнула, будто приняла его слова за метафору.

– И я слышу, когда Курт повышает голос, – продолжал Гас. – И когда вы плачете, тоже.

Элис прикрыла рот ладонью.

– Я порой его раздражаю. Не специально.

Гас кивнул.

– Он не очень-то добрый, правда?

Элис задумалась.

– Наверное, я и правда слишком много сплю, – сказала Элис. – Глаза сами слипаются.

– Элис, – произнес Гас, – если вам нужен друг, я тут, рядом.

Она уставилась на стену, отделявшую их квартиру от квартиры Гаса, будто пыталась представить, как он стоит по ту сторону, прижавшись ухом к стене.

– Ладно, – сказал Гас, – пойду я. Надеюсь, я вас не обидел.

– Нет, – без особой уверенности ответила Элис и пошла за ним к двери.

Когда Гас открыл дверь, Элис его окликнула:

– Гас!

Он обернулся к ней, удивленный, что Элис назвала его по имени.

– Да, Элис?

– А вы?

Что – вы? Гей? Неужели муж ей сказал?

– Что – я, Элис?

– Счастливы?

– А.

Гас почувствовал себя тупицей. Кстати, счастлив ли он? Потому что в тот миг, когда она произнесла его имя, сердце у него екнуло: он вдруг неожиданно для себя понял, что, вероятно, любит ее, пусть это и кажется невероятным. Так что да, на мгновение его переполнило нечто похожее на счастье, но действительность – они, по сути, чужие люди, она замужем, а он, Гас, ничего не смыслит в женщинах и никогда не смыслил – тут же и прогнала это чувство.

– Нет, Элис, – признался он. – Нет, вряд ли.

– Жаль, – произнесла она виновато, словно Гас был несчастлив именно из-за нее и она непременно придумает, как тут быть, вот только научится меньше спать.

У Гаса как у мэра был ключ от главных ворот парка “Сан-Суси”. С тех пор как отель закрыли, проезд автотранспортных средств по его территории, за исключением особых случаев, был запрещен. Вдоль велосипедной дорожки, лениво петлявшей по парку, стояли кованые скамьи; Элис любила сидеть на той, которую поставили