Дураки все - Ричард Руссо

Гас и сам уже пришел к этим выводам. Но почему ему так приятно, что человек, которого он всей душой ненавидит, подтвердил разумность его решения?

– Лишь одно не дает вам покоя. Проголосуют ли за гея в таком захолустье, как Бат?

– Вы опять за свое.

– А меня убеждать и не надо. Я всего лишь хочу сказать, что если бы рядом с вами была симпатичная женщина, дело бы точно выгорело.

Гас спрятал письмо в конверт.

– Вы сказали, что вам нужна “парочка одолжений”.

– Точно. – Курт выпрямился и исполнил большими пальцами короткое барабанное соло на столе. – Чуть не забыл. Я хотел попросить, чтобы вы – разумеется, если вам нетрудно, – пока меня нет, присмотрели за Элис. Проследили, чтобы у нее все было в порядке. А то нам снова переезжать, и она вроде как нервничает. Я послезавтра лечу в Калифорнию. Нужно найти нам жилье, познакомиться с моими новыми подчиненными, раздать им ценные указания, договориться с перевозчиками и сделать еще массу всего. К середине месяца должен вернуться, и, как я уже говорил, больше вы нас не увидите.

Курт встал – бокал его опустел, как и бутылка – и протянул Гасу руку. Тот замялся, и Курт явно обиделся.

– Ладно вам, – сказал он, – никто же не умер. Надо уметь проигрывать. Давайте расстанемся друзьями, мне так будет легче.

Гас, проклиная себя, пожал ему руку.

– Так обещаете? Вы присмотрите за Элис, пока меня нет?

– Да, это я сделаю.

– А знаете что, – добавил Курт, – если вы правильно разыграете свои карты, в итоге получите всё, что хотите. – Он снова пожал плечами. – Или думаете, будто хотите.

Получается, размышлял Гас, они заключили сделку, а на кону, как пластмассовая фишка, была Элис. Разве он с самого начала не предчувствовал, чем кончится? В последующие недели Гасу стала ясна истинная природа их уговора. Гас, как и обещал, присматривал за Элис. Она казалась еще беспокойнее обычного, но обращалась к нему разве что с просьбой купить молока и яиц, если вдруг Гас зайдет в магазин, а больше и ни за чем. Гас не спрашивал себя, почему их автомобиль исчез с подъездной дорожки, – наверняка Курт уехал на нем в Олбани и оставил его там на долгосрочной парковке в аэропорту. Элис машину не водит, она ей ни к чему. Как-то утром Гас спросил Элис, почему, если она решила спать меньше, у них дома всегда темно, среди бела дня окна плотно зашторены.

– Ему так больше нравится, – ответила Элис.

– Но Курта нет дома, – указал Гас. – А что нравится вам?

И Элис словно впервые задумалась о том, что же нравится ей. Занавески раздернули, комнаты залил естественный свет, и Гас заметил, что кое-чего не хватает. Он был здесь всего второй раз и в первый визит особо не присматривался, но вроде бы на обеденном столе в кухне раньше стоял ноутбук? И радиоприемник?

– Курт звонил? – спросил Гас назавтра.

– Кажется, нет, – ответила Элис так, будто в вопросе его был подвох.

Гас увидел пузырьки с лекарствами, выстроившиеся вдоль всего кухонного подоконника: паксил, ксанакс и другие, сплошь рецептурные препараты.

– Мне нездоровится, – пояснила Элис, когда Гас спросил ее, зачем все это. – С ними я меньше боюсь.

Курт отсутствовал уже неделю; Гас спросил Элис, можно ли ему взглянуть на их спальню. Если Элис его просьба и показалась странной, она не подала виду. В шкафу на вешалках оставалась кое-какая одежда Курта, но ее оказалось меньше, чем можно было ожидать. В комоде лежало его нижнее белье, несколько непарных носков и пожелтевшие носовые платки – у себя дома Гас прятал такое в самую глубь ящика, – но куда подевались все хорошие вещи? Постепенно Гас осознал, что видит перед собой нечто вроде змеиного выползня, и вспомнил кое-какие фразы из последнего разговора с Куртом, на которые поначалу не обратил внимания. Курт дважды сказал “больше вы нас не увидите”. Точнее, это во второй раз он сказал “нас”. А вот в первый – “меня”. Оговорился. Курт не вернется.

И постепенно, точно решение отдернуть занавески позволило пролить свет на все стороны ее жизни, Элис явно пришла к такому же выводу, хотя и твердила, что Курт вот-вот возвратится и они начнут новую жизнь в Калифорнии. Она говорила об этом так, будто запускала пробный шар. Возразит ли ей Гас?

– Давайте я сегодня приготовлю нам ужин, – предложил он ей однажды утром, перед тем как уйти на работу.

Он все приготовит у себя и принесет к Элис. Они поедят в заднем патио, оставив дверь на кухню открытой, чтобы Элис не пропустила телефонный звонок.

– А мне это можно? – уточнила Элис, когда Гас предложил ей вина, и Гас ответил, что от одного бокала ей ничего не будет.

Еще он посоветовал Элис проконсультироваться с врачом и уточнить, действительно ли ей необходимо принимать все эти препараты. После десерта Гас встал, чтобы вернуться к себе, и спросил – так, словно эта мысль только что пришла ему в голову:

– Вы не против, чтобы отныне о вас заботился я?

Элис устремила на него отчасти наивный, отчасти проницательный взгляд.

– Вы очень хороший человек, – ответила она, – но как же Курт?

– Когда он вернется, мы с ним это обсудим.

В ту ночь, лежа в кровати, Гас вспоминал тот год, что провел в Корее – ближе к концу войны. О службе своей он никогда никому не врал, но, если не спрашивали, не рассказывал, что в боях не участвовал, а занимался снабжением. Именно там он постиг, чего стоит и как устроена жизнь, как налаживать связи и делать дела ради общего блага. Вернувшись на родину, он уже знал, как получить максимальную выгоду от закона о льготах для бывших военнослужащих, а в государственном университете Олбани изучил премудрости еще одной сложной системы и понял, как в ней преуспеть. В колледже он плодотворно и честно (или как минимум не бесчестно) занимался научной работой. Но когда зазвонил телефон, Гас с большой теплотою вспомнил парнишку, с которым некогда служил в интендантстве.

– Ну что, – спросил Курт, – как дела у прекрасной Элис?

– Мы ужинали у вас в патио. Она все еще верит, что вы за нею вернетесь.

– Но вы уже понимаете, что это не так.

– Вы вообще женаты?

– Боже упаси. Откуда вы это взяли?

– Во-первых, из вашего резюме. Во-вторых, она называет вас мужем.

– А, точно.

– То есть вы хотите сказать, что