Дураки все - Ричард Руссо

Кровать Рут пустовала: Тина ночью, должно быть проснувшись, вернулась к себе. Рут приняла душ, спустилась на кухню, чуть погодя к ней присоединилась сонная внучка и объявила, что вообще ничего не помнит – ни как грянул гром, ни как она пришла к бабушке в кровать, Рут даже подумала, не почудилось ли ей все это – и молния, и синее пламя, и секс. Но даже в утренних сумерках было видно черневшую на крыше подпалину, и полоска рифленой жести по-прежнему стояла торчком, так что, по крайней мере, эта часть оказалась явью.

– Давай проедем по Главной, – попросила Тина, когда они въехали в город.

– Почему бы и нет, – ответила Рут, хотя они уже опаздывали, а это крюк в несколько кварталов.

Хоть Рут и сказала Салли, что для него будет лучше, если он станет заглядывать к ним пореже, сейчас она поняла: если он примет ее совет близко к сердцу, ей будет его не хватать. А следом за этой тревожной мыслью сразу явилась следующая. Что, если Салли умер сегодня ночью? Что, если синее пламя на крыше сарая поэтому и явилось – сообщило о том, что Салли ушел из жизни? Что, если Рут в глубине души уже знала об этом? Лишь вчера она представляла, как было бы замечательно жить в мире без мужчин. Что, если ее мечта каким-то образом повлияла на что-то? И случившееся между Рут и Заком – лишь зловещее подтверждение того факта, что отныне он единственный мужчина в ее жизни?

Когда они проезжали по Верхней Главной мимо дома, которым Салли владел и в котором отказывался селиться, Тина подалась вперед и впилась взглядом в дом. Прошлой осенью бедная девочка влюбилась в Уилла, внука Салли. Рут подозревала, что Уилл не догадывался об этом, но Тина говорила, что он добр ко всем девчонкам, даже к тем, которые полный отстой, и еще Уилл не задается, хотя при его популярности имеет полное право. И когда он с дедом приходил к ним в закусочную, Уилл непременно здоровался с Тиной. Всегда называл ее по имени, спрашивал, как дела. Словно ему и впрямь это интересно. Тина втрескалась по уши. Но Уилл уехал в Нью-Йорк – летом будет проходить практику, а осенью поступает в колледж, – и Тина не знала, когда увидит его опять, да и увидит ли. Однако по-прежнему просила бабушку проехать мимо его дома, и у той сердце рвалось на части.

И лишь через пару кварталов Рут осенило, что машины Салли возле дома не было, а значит, он рано встал и куда-то уехал. Порой, если ему не спалось, он дожидался на задворках закусочной, пока Рут приедет и откроет дверь. Если он и сейчас окажется там, Рут, конечно, поворчит, но, по правде сказать, очень ему обрадуется, пусть даже и оттого лишь, что со спокойной душой поймет: синее пламя вспыхнуло не из-за него. До чего же все в жизни сложно.

– Ты же знаешь о сексе, да? – неожиданно для себя самой спросила Рут внучку.

Тина повернулась и недоуменно уставилась на нее.

– Я с тобой разговариваю, – продолжала Рут. – Если ты меня слышишь, подними левую руку.

Тина подняла правую.

– Очень смешно, – сказала Рут, хотя Тина, может, и не шутила.

Девочка с детства путала лево и право. Рут пыталась ее научить: брала малышку за запястья, вытягивала ее ручки вперед ладонями вниз, объясняла, что большой и указательный пальцы на левой руке образуют буковку “L”. Но если позже Рут случалось проверить, запомнила ли Тина, чему ее научили, та послушно вытягивала вперед ручки, на этот раз ладонями кверху, и уверенно называла правую левой. Может, она и тогда шутила?

– Я серьезно, – продолжала Рут. – Мальчики хотят секса. Даже самые милые.

Тина по-прежнему безучастно таращилась на нее, но чуть погодя отвернулась и уставилась в окно, как будто бабка ничего ей не говорила.

– Ты же знаешь, что можно забеременеть, да? – не унималась Рут. – Ты знаешь, как это бывает?

Тина вновь подняла правую руку.

– Что это значит? Ты меня слышала или ты хочешь задать вопрос?

Опять эта полуулыбка.

– Знаешь, что я думала в твоем возрасте?

Тина снова подняла правую руку.

– Что можно забеременеть, если мальчик потрогает твою грудь. – И это была правда. Рут действительно так думала, хотя она тогда была намного младше Тины. – А потом один мальчик это сделал.

Рут свернула в проулок между закусочной и аптекой “Рексолл”. У помойного бака стояла машина Джейни. Пикапа Салли не было ни здесь, ни на проезжей части. Рут снова вспомнила синее пламя.

– А ты? – спросила внучка.

– Что – я?

– Забеременела? – Тина явно улыбалась.

– Смеешься? Стебешься над бабкой?

Тина кивнула и улыбнулась еще шире.

– Этот мальчик был дедушка?

Рут заглушила мотор.

– Мы с твоим дедушкой тогда еще не были знакомы.

– Тогда кто это был?

– Просто мальчик. Ты его не знаешь. Он уже умер.

– Когда?

– Погиб на войне.

– На какой?

– На той, в которой участвовал.

– Ты на меня сердишься?

– Нет, я сержусь на войну.

– Почему ты ему разрешила?

– Уйти на войну?

– Нет, потрогать тебя.

– Я не разрешала. Он сам.

– А другим мальчикам разрешала?

– Почему мы говорим обо мне?

– Чтобы я поняла.

– А, да. – Рут спрятала ключи в сумочку и добавила: – Наверное, мне было приятно. – Это признание вогнало ее в краску, хотя Рут и не знала, какой себя стеснялась сильнее – той ли девочки, которая позволяла мальчикам ее лапать, или бабушки, которая отговаривает внучку вести половую жизнь. – Мне казалось, что я чего-то стою. У меня не было никого, кто сказал бы мне это, и когда об этом говорили мальчики, я им верила.

Тина посерьезнела.

– То есть мальчикам верить не нужно?

– Ох ты черт, Два Ботинка, да если б я знала. Они и сами верили в то, что говорили мне, – некоторые из них точно. Главное – какой ты себя ощущаешь.

– И какой ты себя ощущаешь?

– Сейчас?

Девочка пожала плечами.

– Старой, – призналась Рут. – Глупой. И бестолковой.

Тина молча смотрела на бабку.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжала Рут. – Если я такая глупая и бестолковая, почему берусь тебе советовать?

– Я думала не об этом.

Рут подалась к внучке и крепко ее обняла.

– Просто я не хочу, чтобы ты страдала. – Рут прослезилась.

– Мама говорит, ты не любишь дедушку.

– Да?

– Она думает, ты любишь Салли.

– Она тебе так сказала?

Тина покачала головой:

– Она так думает.

– А ты читаешь мысли?

Девочка серьезно кивнула.

– Окей, о чем