Дураки все - Ричард Руссо

– Что мы опаздываем.

– Угадала, – ответила Рут, потому что именно об этом и думала. Пора начинать работу.

Рут отерла глаза рукавом, глубоко вздохнула и собиралась выходить из машины, когда Тина сказала:

– Страдаешь ты, а не я, бабушка.

Они вошли с черного хода, Рут подперла тяжелую дверь, чтобы проветрить помещение. Скоро приедет доставка. В дальней комнате, где стояли посудомойка и небольшой кулер, Рут заметила, что приходил уборщик Клири и вымыл полы. Клири – пьяница, на него нельзя положиться, особенно в пятницу вечером. Порою в субботу утром Рут заставала его спящим на длинном столе из нержавейки, где обычно сохла посуда, но вчера вечером он вымыл полы и даже выбросил мусор.

– Если тебе не надо делать уроки, то мне твоя помощь не помешает, – сказала Рут внучке.

– Сегодня выходной.

– Ты дочитала ту книгу, которую вам задавали? “Зверинец”?

– “Звериная ферма”[39], – поправила Тина. – “Зверинец”[40] – это кино.

– Я спрашивала, дочитала ты или нет.

Тина промолчала. По ее мнению, она уже ответила на вопрос.

– Для начала разбери посудомойку, – велела Рут.

Перед уходом она всегда загружала последнюю партию. И если с утра посетителей будет много, ей понадобятся все кружки, какие есть.

Рут вышла в зал, включила кофемашину, выложила на гриль аккуратные ряды бекона и сосисок. Обычно она доводила их до полуготовности и дожаривала уже после, когда поступали заказы. Будь здесь Салли, он схватил бы черствый ломтик вчерашнего хлеба и обмакнул в шкворчащее сало. И хотя Салли уверял, что совсем не любит готовить, Рут не знала другого мужчины, который настолько свободно чувствовал бы себя на кухне. Ее ритм он чуял нутром, предугадывал, когда Рут понадобится протиснуться мимо него между столом и грилем, тогда как муж Рут – что дома, что в закусочной – вечно умудрялся растопыриться именно перед той дверью – холодильника ли, духовки, буфета, – которую ей требовалось открыть. Разумеется, отчасти это происходило из-за его габаритов, но Зак и в принципе никогда ничего не предвидел, притом что последовательность действий была абсолютно предсказуема и разворачивалась у него на глазах. А вот Салли, даже если стоял спиной к Рут, чувствовал, где она и почему, и всегда отступал на шаг, вперед или назад, пропуская Рут туда, куда ей нужно. И в постели он вел себя так же, Рут всегда это нравилось. Ему бы еще хоть каплю душевной чуткости, нередко думала Рут. Но, конечно, мужчинам вечно приходится все повторять. И даже тогда…

В зал вышла Тина – руки мокрые, разбирала посудомойку – с двойным подносом стаканов для воды и кружек для кофе, зазевалась и неаккуратно опустила поднос на стол, так что посуда задребезжала.

– Полегче, – рявкнула Рут. Она уже заказала в Олбани новую посуду, но пока ее не привезут, каждый стакан на счету, разбивать ничего нельзя.

– Извини, – огорченно ответила девочка.

– Вот разбудишь мать, будет тебе “извини”.

Рут знала, что Джейни вчера работала в “Лошади”, и готова была побиться об заклад, что после смены дочь пошла куда-нибудь выпить, раз Тина ночует у деда с бабкой. Рут наблюдала, как внучка расставляет стаканы и чашки на полке, и думала вот о чем: пройдет несколько лет, и у Тины, возможно, родится ребенок, и с ним будет нянчиться уже бабушка Джейни. Эта мысль вогнала Рут в такую тоску, что она отвернулась к шипящему грилю и принялась длинной лопаткой переворачивать сосиски и бекон. Краем глаза Рут заметила, что Тина, направившаяся было с пустым подносом в заднюю комнату, вдруг застыла как вкопанная.

– Бабушка!

– Что?

Тина не ответила, Рут подняла глаза и увидела, что дверь в квартиру ее дочери открыта. На пороге стоял Рой Пурди, босой и по пояс голый, из-за пояса его сползших джинсов торчали пучки лобковых волос. На бледной груди красовалась татуировка-меч, его острие курьезно скрывалось под шейным ортезом из пенополиуретана. Лицо Роя по-прежнему оставалось несуразно распухшим, зрачки были расширены. Долго он так стоял и смотрел на них?

– Не очень-то ты мне рада, – произнес он, обращаясь к дочери, хотя смотрел на Рут. – Даже не обнимешь несчастного папку?

Рут шагнула вперед, заслонила собою Тину. Рут так и подмывало длинной лопаткой, как смертельным оружием, продлить эту наглую ухмылку Роя от уха до уха.

– Что ты здесь делаешь?

– Думаю, ма, вы и сами уже догадываетесь, что меня сюда пригласили.

Рут ринулась вперед.

– Прочь с дороги, – бросила она Рою и устремилась мимо него в квартиру, где в сумраке спальни на постели лежала голая Джейни.

Рут поначалу решила, что дочь мертва, вспомнила, как та в детстве ковыляла по дому на маленьких пухлых ножонках и тянулась к матери, чтобы та взяла ее на руки. Он все-таки убил ее, подумала Рут. Но потом учуяла в душной комнате запах секса, заметила, что дочь не только дышит, но и негромко похрапывает. На тумбочке возле кровати стояла пустая бутылка “Сазерн комфорт”[41], любимого пойла Роя. Рут включила ослепительный верхний свет и с силой пнула матрас.

– Что? – Джейни резко села в кровати и, прищурясь, уставилась на мать. – Бля.

– Что он здесь делает? – Рут указала блестящей лопаткой на Роя, который, налив себе стакан воды, вернулся в спальню.

Джейни посмотрела на него и со стоном произнесла:

– Мам, ну не начинай. – Джейни спряталась под одеяло, натянула его до груди. – Я тебя предупреждаю, окей? Не надо.

– Поздно. Я уже начала.

Рой большим пальцем ловко поддел колпачок пузырька с прописанными ему таблетками, вытряхнул капсулу на ладонь, проглотил и, мерно двигая кадыком, запил целым стаканом воды.

– Ему надо было где-то переночевать, ясно?

– В “Армз” никого не пускают, пока не найдут змею, – пояснил Рой и рассеянно обвел глазами комнату в поисках места, куда бы поставить стакан.

– Я не с тобой разговариваю, – отрезала Рут. – Я разговариваю со своей идиоткой-дочкой.

– Ну конечно, – ответила Джейни. – Я дура. Ты умная, а я дура.

– А как еще это назвать? Ты обратилась в суд, получила бумагу, запрещающую этому человеку приближаться к тебе, и после этого приводишь его в свою спальню?

– Именно так, ма. Я его привела, – запальчиво проговорила Джейни. – И знаешь что? Я еще и переспала с ним.

– Точно, – подхватил Рой. – Как в старые добрые времена, да, детка?

Рут повернулась к нему:

– В какие именно, Рой? Когда ты врезал ей по лицу? Когда ты бил ее головой об стену и устроил ей сотрясение мозга? Ты об этих временах говоришь?