Дураки все - Ричард Руссо

– Мистер Хайнс, вы же знаете Роя Пурди? Он поселился у нас пару недель назад.

– Как он выглядит?

– Худой. В татуировках, – описал Реймер. – Шея в ортезе.

– Это который живет с той симпатичной женщиной, Корой?

– Вы вчера случайно не видели его возле таверны Герта?

– У Герта вечно кто-то толчется. Я на них ноль внимания.

– Я имею в виду, за таверной. На парковке. Вам ведь отсюда отлично видно.

– И что?

– Помните высокого черного мужика, который был со мной вчера?

– Это у которого та блестящая красная машина? Я слыхал, ему попортили краску.

– Вы видели, кто это сделал?

– Я вдаль плоховато вижу.

– А вблизи? Вы сидели на том же месте, что и сейчас. Вы, часом, не видели, как Рой Пурди вышел из-за таверны?

– Если скажу, что видел, у парня будут проблемы?

Реймер хотел было соврать, но передумал.

– Возможно, – ответил он.

– Ладно, – уступил мистер Хайнс. – Потому что, сдается мне, это он ссыт на лестнице.

Реймер не удивился бы.

– Я сузил круг подозреваемых, – пояснил старик. – Это либо он, либо вы.

Сумасшедший. Вот как он выглядел на зернистом газетном снимке. Сделали его из окна кухни первого этажа, и, судя по изумленному лицу Реймера, фотограф застиг его в тот самый момент, когда столб отделился от террасы. Реймер, конечно, спускался, но, судя по фотографии, с тем же успехом мог на манер домушника карабкаться вверх по столбу. Распухшее, покрытое синяками лицо Реймера, казалось, наглядно предсказывало, чем для него обернется падение, которого пока не случилось. Под снимком стояла подпись: “Шеф, в чем дело?”

Реймер разглядывал себя, немолодого уже человека, вцепившегося в столб, который клонится под его тяжестью, и снова вспомнил, как мисс Берил давным-давно терзала его вопросом “Кто такой Дуглас Реймер?”. И правда – кто? С тех пор минуло три с лишним десятка лет, а он так и не знает ответа. И, что гораздо хуже, у Реймера остается всего сорок восемь часов, чтобы его найти. Пока что все три стороны риторического треугольника, столь любимого старушкой, пустуют. Реймер не мог придумать, что скажет о бывшей учительнице, и слушателей своих тоже не представлял. Да и многие ли из них вообще ее вспомнят? А если даже и вспомнят, то с теплотой ли? Или признают мисс Берил виновной в его, Реймера, недостатках, как личных, так и профессиональных? Ведь если она и впрямь была таким замечательным педагогом, почему тогда бывший ее ученик баллотировался в начальники полиции под лозунгом “Я не буду счастлив, пока вы будете счастливы”?

Реймер швырнул газету в мусорную корзину, поднял глаза и увидел стоящую на соседнем шкафчике кобру. Реймер остолбенело уставился на нее, потом нажал на телефоне кнопку внутренней связи.

– Кэрис, – позвал он.

Она ответила сразу:

– Шеф? Я не видела, как вы пришли.

– Я с черного хода. Зайдите ко мне на минутку.

В следующее мгновение дверь его отворилась, и Реймер спросил, указывая на кобру:

– Как это сюда попало?

Кэрис подошла к шкафчику, озадаченно хмыкнула.

– Напрягитесь, – велел Реймер.

– Выглядит как живая.

– Вот и я так подумал. До сих пор сердце колотится.

Кэрис сняла со шкафчика статуэтку, оглядела ее:

– Керамика?

– Вам виднее. Вчера перед уходом я запер кабинет.

– Минутку. – Кэрис прищурилась: – Вы хотите сказать, что это я ее сюда принесла?

– Я всего лишь спрашиваю, у кого еще есть ключ от моего кабинета.

– Шеф. Здесь работают копы. Они умеют открыть дверь и без ключа.

– Лично я не умею, – на всякий случай заметил Реймер.

– Я не о вас говорю, – пояснила Кэрис, но Реймер не понял, упрек это или комплимент. – Еще в участке бывает масса преступников. Может, кто-то из них.

– А не Джером ли? Вдруг он так шутит.

– У Джерома алиби. Он всю ночь проторчал в больнице. Под успокоительными. К тому же я вам говорила: Джером смертельно боится змей. В том числе керамических.

– Вдруг у него был подельник.

– То есть вы подозреваете меня?

– Я был бы рад исключить вас из числа подозреваемых.

– У меня тоже есть алиби. Вчерашний вечер я провела с начальником полиции.

– Не весь.

– Что есть, то есть, – согласилась Кэрис.

– И сегодня утром вы пришли на работу раньше меня.

– Шеф.

– Да, Кэрис.

– Я понятия не имею, откуда здесь взялась эта гребаная змея.

– Вы не напишете за меня речь памяти Берил Пиплз? Для церемонии в школе? А я за это обещаю поверить, что эта змея – не ваших рук дело.

– Ни за что. Я эту даму даже не знала.

Они уставились друг на друга – Реймеру показалось, с глубоким взаимным разочарованием. Наконец Кэрис спросила:

– Кого вы там положили как было?

– Вы о чем?

– Когда я сказала вам, что вы попали на первую страницу “Дерьмократа”, вы ответили, что положили его как было.

– Я так сказал?

– Сегодня утром нам позвонили. Кстати, и мэру тоже. И сообщили, что неизвестные эксгумируют судью Флэтта.

– Правда?

– То есть выкапывают из могилы.

– Я знаю, что такое эксгумация.

– Вы сами признались, что были на кладбище и вас ударило молнией.

– Кэрис.

– Что?

– Из вас выйдет хороший коп.

– А я о чем.

– Что там еще в журнале происшествий?

Кэрис принесла журнал:

– Вам всё зачитать?

– Только самое основное.

– В общем, ночка выдалась бурная. Жена мэра снова ушла в самоволку. Но мы ее отыскали.

– И где же на этот раз?

– В Лонгмидоу.

– Неужели?

– Да, а что?

– Там когда-то жили мы с Беккой.

Он вспомнил, как утром выходил из дома, а Элис уже тут как тут, дожидается неподалеку, когда Реймер уедет и они с Беккой выпьют кофе. Реймер сто раз говорил: не дожидайтесь на улице, пока я уеду, заходите, раз пришли, но на следующее утро она вновь терпеливо ждала у дома, чтобы заглянуть к лучшей подруге. А может, и вовсе единственной. Бекка по какой-то причине расходилась во мнениях с большинством, полагавшим, что Элис Мойнихан все сильнее отрывается от действительности, и считала ее обычной чудачкой, пожалуй, слишком чувствительной, как экстрасенс, к тому, чего прочие не замечают. Что, если Бекка этой ночью навестила и ее? Иначе зачем Элис вернулась в Лонгмидоу, ведь они там давно не живут?

– И что она делала?

– Говорила по своему телефону.

– Дай ей бог здоровья. Ладно, а что еще?

– Миссис Гэган опять звонила. Сказала, сын ушел выпить в “Белую лошадь” и не вернулся.

– Это который Трупориканец Джо?

– Он самый.

– И что вы ей