Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

Яшке казалось, что, пообщавшись с ними вчера, он наконец почувствовал некоторую почву под ногами. Всё последнее время он словно находился в каком-то безбрежном холодном океане, где берегов не видно, не на что опереться, и каждая набегающая волна могла стать для него последней. Не только на помощь, но даже на элементарное сочувствие от окружающих рассчитывать ли приходилось. И неприятней всего то, что он даже не знал, куда плыть и к какому берегу стремиться. Однако произошло неожиданное: эти два маленьких несуразных человечка, по сути дела так же, как и он, нуждающиеся в помощи и поддержке, вселили в него надежду. Они наверняка, как и Яшка, не хотят становиться такими же инертными и бессловесными, как все вокруг Именно потому он и стал им интересен, и они теперь ждут от него реальной помощи. Тепло, что ли, какое-то почувствовали от краткого общения с ним…

Может быть, Яшка ошибался, и таких людей, как эти ребята, на самом деле вокруг много, просто он плохо искал, а они напоказ себя не выставляют. Хорошо, если бы так. Этому бы только порадоваться, но настроение почему-то не улучшалось…

Ребята принесли с собой завёрнутую в казённую училищную куртку старенькую семиструнную гитару со снятой одной струной. На шестиструнную переделали, усмехнулся про себя Яшка и махнул им рукой:

– Меня ждёте? Ну, пошли…

– Подождите, – остановил его Сашка, – возьмите гитару сами и отнесите к себе в подсобку. Мы не хотим, чтобы её наши ребята видели.

– Почему?

– Будут задавать лишние вопросы, – замялся Антон, – и потом, не очень у нас любят, когда кто-то общается с учителями помимо уроков. Думают, что стучит человек – своих же друзей закладывает…

– Ну, про ансамбль-то я при всех говорил. Что в этом плохого? Да и зачем мне выяснять чьи-то секреты – я же не инспектор из комиссии по делам несовершеннолетних!

– Всё равно не хотим, чтобы раньше времени увидели нас с вами. Так возьмёте гитару?

Яшка забрал гитару и понёс к себе в подсобку, но напоследок сказал:

– Значит, договорились, что после уроков зайдёте ко мне, хорошо? Посмотрим, что можно сделать.

– Договорились.

Уже в подсобке Яшка не удержался и развернул гитару, чтобы посмотреть на это сокровище поближе. Гитара была старая, в глуповатых немецких переводных картинках с улыбающимися женскими мордашками. Местами лады на грифе были стёрты, а лак на деках давно облупился. Видно, поиграли на ней вволю…

Ринат, заглянувший, как всегда, перед уроками, поинтересоваться, всё ли в порядке, увидел гитару и хмыкнул, но ничего не сказал и побежал по своим делам.

И хоть Сашка и Антон старались сохранить в тайне намечающуюся после уроков встречу с Яшкой, все учащиеся, даже из других групп, о ней узнали, и почти на каждом уроке кто-то спрашивал про ансамбль, который теперь непременно появится в училище. Но Яшка ничего не отвечал, лишь отделывался общими фразами, и это ещё больше распаляло воображение ребят.

А потом про это узнали и учителя. Завуч Тамара Степановна ехидно поддела Яшку в учительской, когда все собрались традиционно пить чай на большой перемене:

– Некоторые молодые педагоги вместо того, чтобы совершенствовать методику преподавания своего предмета, ищут приключения на одно место. Будто есть что-то новое под луной… Я не права, Яков?

Вступать с ней в спор Яшка не стал, лишь отставил недопитую чашку с чаем и ушёл из учительской. Но краем глаза всё-таки заметил, что остальные учителя глядели ему вслед уже с некоторым одобрением. Или ему показалось? Однако никто ничего не сказал. Видно, с завучем лучше не связываться – себе дороже выйдет.

После уроков он дождался Сашку и Антона и повёл к себе в подсобку. Никого из учеников он туда никогда не пускал, но сегодня впервые сделал исключение. На удивлённый взгляд ребят, ответил:

– Можно было бы расположиться и в классе, но непременно кто-нибудь заглянет. Нам же не нужны лишние разговоры?

Ребята бочком протиснулись в тесное помещение подсобки и уселись на стулья, которые Яшка предусмотрительно притащил из класса. На свою гитару они лишь покосились, но притрагиваться к ней пока не решались.

– Давайте начнём с некоторых необходимых для любого музыканта вещей, то есть с нотной грамоты, – торжественно объявил Яшка, а про себя подумал, что уже почему-то не в состоянии избавиться от менторского тона, приобретённого в стенах училища. Видно, учительская канцелярщина мгновенно проникает в каждого, кто с ней сталкивается, словно заразный вирус.

– Мы по слуху подбираем, – робко вставил словечко Антон.

– По слуху? – хмыкнул Яшка. – Хорошо. Возьмите гитару и спойте что-нибудь, а дальше посмотрим.

Антон взял гитару и посмотрел на Сашку:

– Ну, давай. Ты же у нас солист.

– А что петь-то? – Сашка с надеждой глянул на Яшку. – Из русского или из западного?

– Ты иностранные языки знаешь?

– Нет. Но мы же сказали, что подбираем по слуху. Ну, и слова тоже по слуху…

– И содержание песен знаете?

– Конечно, нет… А кто эти слова слушает?

Яшка задумчиво прикурил сигарету и неожиданно для самого себя принялся рассказывать ребятам о том, как в своё время писал слова для песен, за которые его и автора музыки Гришу Сладкова таскали на разборки в КГБ. Он вовсе не собирался поначалу рассказывать им о таких неприятных вещах, но, видно, не отыскалось более наглядного примера необходимости понимания текстов песен, которые исполняешь. Ребята слушали его, затаив дыхание, и, когда он закончил, молча переглянулись между собой и покачали головами.

– Ух ты! А мы даже не знали, что вы… – выдохнул Сашка и замолчал. – Думали, что просто руководите ансамблем во дворце.

Но Яшка уже распалился и остановиться не мог:

– Это я рассказал для того, чтобы вы сильно не увлекались песнями, слов которых не знаете – хоть иностранных, хоть наших. Когда представляешь, о чём поёшь, то и исполняешь совсем иначе – с душой, что ли… Вы меня понимаете? Я вовсе не собираюсь показывать вам, какой я замечательный музыкант, а рассказываю эту историю лишь для того, чтобы вы впредь выбирали только те песни, что вызывают у вас в душе какие-то чувства, переживания…

Краем глаза он наблюдал за тем, как его слушают, и видел, что в глазах у ребят теперь действительно неподдельный интерес и внимание, которых никогда не замечал на уроках по математике. А уж таких слов, как «душа», «чувство», «переживание», при них, наверное, вообще никто никогда не произносил.