Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

им обещанные ноты со словами битловских песен. Кроме них, ребятам уже никакие «Самоцветы» не интересны. Пускай только Яшка назначит новое занятие, и они придут и продемонстрируют всё, что успели выучить.

А потом и в самом деле произошло происшествие, которое напрямую коснулось Яшки. Буквально на второй день после их разговора, Ринат отпросился у директора на неделю, потому что хотел навестить родителей в Казани, и в тот же день уехал. А на следующее утро после отъезда в училище явилась его жена и устроила форменный скандал директору и завучу. Оказалось, что Ринат ничего никому дома не сказал, а потихоньку собрал вещи и укатил на вокзал. Почему-то в его поспешном отъезде она винила училище, где к нему якобы относились не совсем хорошо. Что она подразумевала под этими словами, так и осталось неясным.

– Для чего мне знать какие-то подробности? – оправдывался директор, хорошо знавший её скандальный характер по Управлению профтехобразования. – У человека накопились отгулы за сверхурочную работу, которые он и попросил. Как мы могли ему их не дать? У нас всё чин-чинарём, можете проверить его заявление в бухгалтерии. Более того, мы предварительно поинтересовались у классного руководителя, справится ли он один с группой в отсутствие мастера, и тот пообещал. Неделя – не такой большой срок, чтобы беспокоиться.

Тут он немного приврал, потому что никто ни о чём у Яшки не спрашивал, а об отъезде Рината он узнал лишь спустя день, немного удивившись, что того нет на работе.

– Но ведь он ничего мне, своей супруге, не сообщил об отъезде! – не отставала от него жена Рината. – Он вообще в последнее время ходил какой-то странный и больше молчал, чем говорил. Видите ли, на мою маму обиделся за то, что сделала ему замечание. Ну, несдержанная она на язык – что я могу поделать? Это же мать!

– Что вы от меня хотите? – разводил руками директор. – Давайте не будем скандалить, а подождём. Неделя закончится, он вернётся, тогда и будем разбираться, кто кого обидел, хорошо? Хотя – в чём разбираться? Как к работнику, у меня к нему претензий нет. А уж его личную жизнь – это, извините, сами улаживайте, без меня.

Но Ринат так и не вернулся. Ни к концу недели, ни на следующей неделе. Завуч и старший мастер пробовали дозвониться в Казань, но никто им не ответил. Они даже звонили жене и интересовались, есть ли у неё какие-то новые известия о муже, но кроме очередной порции ругани и обвинений ничего в ответ не услышали…

Работы у Яшки теперь прибавилось. Помимо уроков, он повсюду, подменяя мастера производственного обучения, сопровождал свою группу, и если кто-то из преподавателей жаловался на его воспитанников, то уже непосредственно Яшке. Хорошо, что ему немного помогали его новообретённые друзья-помощники Сашка и Антон, а то бы совсем зашился.

Спустя две недели ему дали вместо уехавшего Рината нового мастера – крепкого жилистого мужика с изъеденным оспой рябым лицом и глуховатым низким голосом. Когда Яшка поинтересовался его именем-отчеством, тот фамильярно похлопал его по плечу и сказал:

– Не надо меня звать по имени-отчеству, я к такому обращению не привыкший. Зови меня просто Михаилом или даже Мишкой. Так меня мои друзья всю жизнь кличут.

Оказалось, что он, как и старший мастер, с которым приятельствовал, был в своё время выпускником этого училища. Тут же впоследствии и остался работать мастером. Пять лет назад был набор работников профтехобразования на работу за рубежом, и Михаил, у которого были поистине золотые руки, отправился в должности автомеханика работать в Сирию. Контракт, как он рассказывал, был заключён на два года, но он там отремонтировал столько автомобилей, в том числе и советских ракетных тягачей, что тамошнее Министерство обороны предложило ему остаться ещё на три года. И он, конечно же, согласился. Ясное дело, что зарплата там была на порядок выше, чем зарплата простого мастера в училище, поэтому он почти не раздумывал. И вот наконец все обозначенные в договоре сроки вышли, и он вернулся домой посреди учебного года. Но свободной группы для него не оказалось, поэтому он временно остался не у дел. На его счастье подвернулся уехавший на историческую родину Ринат, над которым Михаил откровенно посмеивался, хоть и не успел близко с ним познакомиться.

– Чем же он насолил, что вы его всё время недобрым словом поминаете? – удивлялся Яшка. – Хороший же парень, и со своей работой справлялся.

– Хороший парень, говоришь? – скалился Мишка. – Все они, мусульмане, хорошие до поры до времени. Насмотрелся я на их брата в Сирии… А этот ваш – чем лучше? Ничего никому не сказал, а взял и в одночасье слинял. Бабу одну-одинёшеньку бросил – теперь она не вдова и не разведёнка. Как ей поступать, прикажешь? Кому она теперь нужна такая? А ведь молодая ещё, – он похабно усмехался, – в самом соку, и ей мужика, небось, каждый день, кровь из носа, надо…

Развивать эту тему Яшке не хотелось, а однажды, когда он заглянул в кабинет к старшему мастеру по какому-то вопросу, то обнаружил там несколько человек и среди них гордо восседающего Михаила, вещающего о своих похождениях во время командировки в Сирию. Мастер краем глаза покосился на Яшку, но продолжал без запинки:

– Они, эти сирийцы, вояки, сами знаете, ещё те! Между собой герои, а вот попадётся им противник покрепче да посильнее, тут же разбегаются по щелям, как тараканы.

Пару лет назад Сирия с Израилем воевала, так это была не война, а смех. Их бьют, а они утверждают, что только крепчают… Меня-то война никаким боком не касалась, потому что я только ремонтом техники занимался, тем более, кто я для тамошней публики – иностранный гражданин, которому никуда нос совать не положено. Но мне всё равно приказывали, мол, там, где идёт наступление – это они-то, прикинь, наступают! – скопилось много подбитой техники, а значит, тебе надо отправляться туда и ремонтировать всё, что можно привести в более или менее работоспособное состояние. Хоть я и не должен был этого делать вблизи линии фронта, но никуда не денешься – приказ есть приказ. Да и где он, этот фронт? Однажды собрал я бригаду толковых ребятишек из местных, и поехали мы прямиком на Голанские высоты, где основная буча проходила. Еду и думаю про себя: ну, они-то подставляют лоб под пули, потому что живут здесь и никак не могут поделить с израильтянами землю, а я-то с какого бока? Что здесь моего? Грохнут меня за милую душу,