Господи, напугай, но не наказывай! - Леонид Семенович Махлис

бараны балуют. В их глазах загорается охотничий блеск. Утром провожаем вихрастого, нагружаем его шутливыми напутствиями и письмами на материк, от которого мы полностью отрезаны на три месяца. Теперь каждый из нас сам себе и зэка, и вооруженная охрана, и сценарист, и оператор, и охотник, и дичь.

НАЛЕДЬ

На ближайшей наледи, которая распласталась в 3 км от лагеря мы установили хитрые приборы. С их помощью замерялись данные для определения режима таяния льда, солнечная радиация, температура, влажность и испаряемость поверхности. Регистрация показаний приборов — моя главная обязанность. Для этого приходилось 6 раз в сутки (поочередно с моим сменщиком Просперо) преодолевать бурелом, валуны и водные потоки. На время дежурства получаю в свое полное распоряжение оружие. 18 км в день в ботфортах по сильно пересеченной местности — прямо скажу — не сахар. Я решил эту проблему, соорудив на отвесном утесе, нависшем над ледяным языком, палатку. Высокое ложе, утепленное мхом, ветками и шерстяными одеялами, обеспечивало необходимый комфорт. Я мог при желании оставаться в ней на целые сутки, обложившись книгами, карандашами, аппаратом. Но в один прекрасный полярный день моей отшельнической романтике пришел бесславный конец.

Закончив работу с приборами и сделав надлежащие записи в журнале, я поднял голову, чтобы лишний раз полюбоваться «моим» утесом. Ведь не зря же я дал ему красивое имя «А-Села А-адом» («Красная скала», ивр.), по названию израильской песни, воспевающей безрассудный героизм, столь бессмысленный, что песня некоторое время была, по требованию военного командования, запрещена к исполнению. То что я увидел, навсегда отбило у меня охоту приближаться к «Красной скале». У входа в палатку стоял среднего размера мишка. Он сосредоточенно принюхивался, вытянув шею в мою сторону.

Я инстинктивно потянулся к фотоаппарату. Но вместо спусковой кнопки палец скользнул по спусковому крючку. Весьма кстати вспомнилось напутствие моего сокурсника Алика Максудова. Прослышав про мою колымскую авантюру, он поучал, как вести себя при встрече с медведем.

— Не вздумай бежать от него в гору — он развивает скорость, как средней мощности вездеход. Зато вниз он катится кубарем быстрей «Запорожца».

Какое-то время я любовался наганом в свой руке, прекрасно сознавая, что в случае нападения проку от этой хлопушки будет не больше, чем от сухой рогатины. Симуляция амуниции. Но косолапый, сделав круг почета вокруг моего жилища, удалился восвояси. Я тоже. Но в противоположном направлении. В тот же вечер я объявил Гале, что без карабина на дежурство больше не пойду. Задним умом понимаю — смалодушничал. Ведь по сценарию, я и не должен был сгинуть в ненасытной медвежьей утробе. Роботы должны заботиться о том, чтобы развлекать гостей, а не лишать их почетного места на вершине пищевой цепочки. А что, если я угодил совсем в другой заповедник, и Майк Кричтон, автор сценария «Мира дикого запада», воодушивившись моим опытом, уже удивил мир «Парком Юрского периода»?

Лаборатория на «вольном воздухе»

ПАРТОРГ ПОД СЕДЛОМ

Наши с Просперо челночные ходки к наледи оставляли мне время на основательное обследование среды обитания. В то время, как я уже сказал, еще не было турагентств, рекламирующих прелести «чудной планеты». Я чувствовал себя первопроходцем и археологом одновременно. Одну экскурсию я даже проделал верхом на… Парторге. Это заночевавшая у нас группка геодезистов позволила мне попользоваться их конякой. Животное было добронравное, я бы сказал, приветливое, серое в яблоках, с белой звездочкой во лбу и с идеологически выдержанной кличкой. Такой способ передвижения придает человеку уверенность, меняет не только физику, но и психику. Жаль, что я не догадывался об этом раньше. А если еще и карабин впридачу… Не случайно в давние времена гимназистам запрещали носить тросточку — длинные предметы делают человека смелей и независимей.

Начал с нашего поселка и постепенно расширял зону исследований. Когда мы оба оказывались свободны, туляк увязывался за мной в надежде (он мне доверился) найти склад оружия и боеприпасов. Других моих «солагерников» перспектива прогулки по костям, по нумерованным могилам толком не интересовала. Говорили они исключительно о физике, преферансе и, конечно же, об охоте, запрещенной в это время года. Затаенные мысли водились лишь у Пятницы. Однажды он пропал. В поисках участвовали все, кто в этот день был свободен. Спустя несколько часов обнаружили его в кустах излучины реки, колдовавшим над алюминиевой миской, в которой плавали блестящие зернышки и чешуйки.

— Твое счастье, что ты слюду «намыл». За попытку вывоза золота — реальный срок. — Успокоила «старателя» Галя. Ее предупреждение было продемонстрировано на деле. Рейс, которым мы, спустя три месяца, возвращались в Москву, был задержан. Сняли прямо с трапа пассажира с шестилетним малышом. Обыскивали тут же. Приборы не хотели угомониться, а найти ничего не могли. Пока кто-то не догадался вывернуть наизнанку абшлаги штанишек мальчугана. Тут-то песочек и посыпался.

Я рыскал с рюкзаком и фотоаппаратом по баракам и казармам, карцерам и подсобкам, фабричным мастерским и пулеметным вышкам, выискивая письма и документы. Зачем? Я и сам еще не знал. Знал только, что если я их не увижу, то никто никогда не увидит.

Л. Махлис верхом на… Парторге. Колыма, 1966 г.

Упорство было вознаграждено. И как! В первые же дни я обнаружил строение, в котором некогда размещался клуб для вольнонаемных и администрации. В комнатенке, примыкавшей к сцене — остатки лагерной библиотеки. Мне никто не мешал рыться в старых бумагах, газетах, инструкциях, плакатах, брошюрах, и ведя свои краеведческие раскопки, я так увлекался, что не замечал, как шло время — белые полярные ночи к тому же сбивали с толку и лишали чувства времени. Я даже перестал ощущать запахи гнили, сырости и экскрементов, от которых поначалу едва не терял сознание.

Наглядная агитация — наше все. Именно поэтому к ее созданию, равно как и к «читке газет и журналов среди осужденных» допускались только «чтецы из вольнонаемного состава» (Приказ НКВД СССР № 0161).

Изнанка жизни — «шаг вправо, шаг влево — стреляю без предупреждения».

Бережно законсервированная обработочная фабрика

«Парадный подъезд» в жилой зоне, где жилплощадь распределялась не квадратными метрами, а кубическими

Вдохновляющая панорама открывается из штольни неподалеку от обработочной фабрики