Блуждающий нерв. Руководство по избавлению от тревоги и восстановлению нервной системы - Стэнли Розенберг

моего друга-ученого, знаком ли он со Стивеном и сможет ли меня представить. К счастью, когда я в следующий раз приехал в Соединенные Штаты, чтобы повидаться с родственниками в Филадельфии, Стивен Порджес читал лекцию в Балтиморе для Американской ассоциации телесной психотерапии. Джим тогда был в Вашингтоне, и мы втроем встретились на конференции в Балтиморе и поужинали вместе.

Я рассказал Стивену о своей идее исследовательского проекта по лечению астмы и спросил, сможет ли он помочь мне измерить функциональность вегетативной нервной системы до и после лечения. Вместо того чтобы дать мне информацию, где достать соответствующую аппаратуру и программное обеспечение (на что я надеялся), он сменил тему и рассказал нам о поливагусной теории. Для меня она была в новинку, но показалась интересной. На следующее утро мы с Джимом позавтракали вместе со Стивеном, и он рассказал нам о своей теории подробнее.

Позже тем же утром Стивен произнес речь на конференции. Темой оказалась все та же поливагусная теория, и на этот раз он проиллюстрировал речь слайдами. Услышав, как Стивен уже в третий раз за последние 24 часа описывает свою теорию, я начал, наконец, по-настоящему понимать ее.

Он представил документальные видеофильмы, в которых показал улучшение в общительности и поведении детей-аутистов, принявших участие в его исследовании, которое он назвал The Listening Project Protocol{39} («Проект Слушание», подробнее о нем в главе 7). Дети пять раз в день в течение пяти дней проходили сеансы лечения, заключавшиеся в прослушивании уникальной искаженной на компьютере музыки через особые наушники. Результат: более половины участников больше не жаловались на гиперакузию[14], многие из них начали спонтанно вступать в двустороннее вербальное общение и в целом стали более социальными.

На видео показали общение детей со взрослым, который пытался вовлечь их в игру, подходящую для их возрастной группы: терапевт надувал мыльные пузыри. До сеансов прослушивания музыки один из детей был гиперактивным, не мог усидеть на месте, бегал кругами и не интересовался ни взрослым, ни мыльными пузырями. Другая девочка сидела пассивно, опустив подбородок к груди. Она, казалось, полностью замкнулась в своем мире и тоже не замечала ни взрослого, ни мыльных пузырей.

После пятого сеанса прослушивания музыки оба ребенка выглядели увлеченными и вели себя более естественно. Гиперактивный мальчик стоял перед взрослым, смотрел ему в глаза и играл с мыльными пузырями. Замкнутая девочка вышла из ступора, весело реагировала на взрослого и тоже начала играть с мыльными пузырями. Дети улыбались, смеялись, у них горели глаза, они были в шаловливом, расслабленном, открытом состоянии.

Это невероятное достижение, учитывая, что до того момента не существовало ни одной научно заверенной процедуры, которая помогла бы аутистам улучшить навыки общения и стать более социальными. «Протокол Слушание» показал потенциальный способ лечения этого симптома аутизма.

Я был не единственным, кто удивился. В комнате сидели 150 терапевтов. Увидев, как эта процедура помогла двум детям, плакали буквально все.

В то время у меня не было никакого опыта лечения детей с расстройствами аутистического спектра. Я подумал о пациентах, которых лечил за годы работы. Многие приходили в мою клинику в состоянии стресса или дорсального вагального отчуждения, а уходили с улыбкой, блестящими глазами и, похоже, в мире с самими собой. Это говорило мне, что наши сеансы оказались эффективны.

Я считал, что у меня есть возможность помочь и клиентам с симптомами аутизма – с помощью протокола из процедур биомеханической краниосакральной терапии. Однако до лекции Стивена Порджеса у меня не было психофизиологической модели, которая объясняла бы эти изменения. Кроме того, я понял, что моя предыдущая модель вегетативной нервной системы ограничивались состояниями стресса и расслабления. В моей модели не было концепции «отключения» или любых состояний, для которых характерна активность дорсального вагального комплекса; собственно, я даже не делал различия между вентральным и дорсальным ответвлениями блуждающего нерва.

Я вышел с лекции Стивена вдохновленным. Теперь мне хотелось уже не исследовать методы лечения астмы с помощью краниосакральной терапии, а рассмотреть возможность лечения детей с расстройствами аутистического спектра.

Кроме того, я теперь по-новому представлял себе работу вегетативной нервной системы. Теперь я понимал, что нужно улучшать функциональность не только блуждающего нерва, но и четырех других черепных нервов, необходимых для социальной вовлеченности. С тех пор я уже много лет изучаю и применяю поливагусную теорию в своей клинической и преподавательской практике.

Вернувшись домой в Данию, я не смог оборудовать там лабораторию, в которой можно было бы проводить такие же тесты, как Порджес; не было у меня и доступа к его методикам тестирования и акустической стимуляции. Но я решил работать с некоторыми клиентами с симптомами аутизма, используя новые познания в поливагусной теории и навыки биомеханической краниосакральной терапии, которые, в том числе, включают в себя улучшение функционирования пяти черепных нервов, необходимых для социальной вовлеченности.

Я надеялся, что, воспользовавшись процедурами для улучшения работы этих нервов, смогу помочь некоторым из этих клиентов улучшить способность к общению и, соответственно, больше участвовать в социальном взаимодействии.

Мои методы лечения помогли большинству моих аутичных клиентов лучше функционировать. Они действительно стали более общительными, вышли из состояния изоляции и лучше реагировали на социальные стимулы. Хотя я пользовался иным терапевтическим подходом, чем Стивен Порджес, я основывал свои методы лечения на его поливагусной теории.

Даже после того как я узнал о поливагусной теории, мне понадобилось еще несколько лет, чтобы осознать, насколько важно тестировать всех без исключения. Сначала я измерял функциональность блуждающего нерва только у трудных пациентов, с которыми никак не удавалось достичь хороших результатов; я далеко не сразу стал применять тестирование для всех клиентов.

Когда я применял технику миофасциального релиза, но не получал ожидаемого результата, я словно утыкался в глухую стену: обычно она работала, почему не получилось в этот раз? Я работал все прилежнее, повторял ту же технику по несколько раз, даже продлевал время сеансов. Но и после этого мои усилия все равно не давали нужного результата, и я все чаще злился и раздражался по окончании сеансов.

Проверка функциональности блуждающего нерва дала мне возможность понять, что мои неудачи вызваны не неудачным выбором процедуры или плохим ее проведением, а недостатком реакции в нервной системе клиента. В этих случаях информация о состоянии автономной нервной системы помогла мне понять, почему я не получил результатов, которых удалось добиться с большинством других клиентов, у которых вегетативная нервная система работала хорошо.

Осознав это, я больше не ставил под сомнение свои способности терапевта, сталкиваясь с трудным случаем: изъян был не во мне и не в моей технике, а в невосприимчивой вегетативной нервной системе клиента. Что получится,