Вопрос идентификации - Фрэнк Райли

Фрэнк Райли

Вопрос идентификации

A Question of Identity 1958

Каждая пара глаз в притихшем зале суда наблюдала, как Джейк Эмспак медленно направляется к потенциальному присяжному заседателю.

По всей Земле — и даже за её пределами, от Южной Африки и Земли Франца‑Иосифа до орбитальных станций, плывущих в чёрной утренней бездне, двести миллионов пар глаз были прикованы к худощавой фигуре, так размеренно двигавшейся по телеэкрану.

В застеклённой телебудке, где 80‑летний Эдвард Р. Марроу несколькими минутами ранее вызвал немалый переполох своим неожиданным появлением, репортёры замолчали, чтобы зрители могли сами увидеть и услышать, что происходит.

Джейк остановился перед местом свидетеля, сцепив обе руки над золотым набалдашником трости, что вот уже полвека была его визитной карточкой — как в зале суда, так и за его пределами. Лохматая белая грива волос, когда-то черная, как уголь на шахтах Западной Виргинии, где он родился, возносилась, словно неуместный нимб, над резкими скулами. Выдающийся вперёд нос и сутулая осанка усиливали впечатление, которое он неизменно производил, — будто в любую секунду был готов броситься на нервничающего свидетеля. Великолепный голос, умевший греметь, скрипеть, рыдать и убеждать на всех регистрах красноречия, теперь с обескураживающей мягкостью произнёс первый вопрос:

— Что есть человек?

Предполагаемый присяжный — торговец бытовой техникой из Бронкса с отвисшими щеками и непреходящими складками напряжения вокруг рта — заметно вздрогнул.

— Я… прошу прощения?

Джейк Эмспак снова мягко сформулировал свой вопрос:

— Что есть человек?

Торговец, способный даже пробудившись ото сна мигом завладеть вниманием совещания недовольных дилеров, беззвучно пошевелил губами. Джейк терпеливо ждал и слегка покачивался, опёршись на свою трость.

Наконец торговец произнёс:

— Я не могу ответить на это… сразу…

— Благодарю, — мягко сказал Джейк.

Он повернулся к судье Хэйворду и кивнул, одобряя кандидатуру присяжного.

В телебудке Марроу улыбнулся про себя и прислушался к тому, как его коллеги обсуждают привычные вопросы: почему Джейк Эмспак, этот «адвокат на миллион долларов», взялся за такое пустяковое дело, отобрав его у государственного защитника? Кто вообще мог заплатить ему достаточно, чтобы он взялся защищать такого ничтожного преступника, как Тони Корфино — неуклюжего бандита, убившего двух случайных прохожих в жалкой попытке ограбить банк?

Судья зафиксировал одобрение присяжного и резко объявил перерыв до 10 часов утра понедельника.

Время было выбрано идеально. Джейк улыбнулся с удовлетворением, и его улыбка была похожа на надрез, оставленный ножом для чистки овощей на кожице сушёного яблока.

Он дошёл вместе с Тони Корфино и судебным приставом до двери, ведущей в помещение для заключённых.

— Не волнуйтесь, — сказал Джейк.

Глаза Тони были широко раскрыты и растеряны — как у сбитого с толку ребёнка или старика, не вполне уверенного, наяву он или во сне.

— Я не волнуюсь, — ответил Тони.

Когда он шёл, раздавался хруст, словно кости тёрлись в затекшем суставе.

Джейк внимательно оглядел его из-под косматых бровей и остался доволен увиденным. Тони мог быть как очень молодым, так и очень старым. Несомненно, он был и тем, и другим, плюс изрядная порция «между», внезапно подумал Джейк. Копна черных вьющихся волос была шевелюрой юности. Кожа, гладкая, как камея, обладала восковой безупречностью дорогой куклы. Рот и губы оставались пухлыми, чувственными. А что до глаз… Джейк Эмспак, при всей своей проницательности, не мог ничего наверняка сказать о глазах. Мысленно он оставил себе пометку: разобраться с глазами.

У выхода для заключенных Тони повернулся к нему лицом.

— Я не волнуюсь, — повторил он. — Просто… ну, я не понимаю, почему вы беретесь за мое дело… я не могу ничего заплатить…

Тонкая улыбка снова прорезала морщинистую жесткость лица Джейка.

— Мне заплатят, — сухо усмехнулся он.

Окружной прокурор задал тот же вопрос, когда Джейк сидел в его кабинете два часа спустя. Они изучали друг друга через стол, вспоминая все ушедшие годы, хорошие годы, которые умирали вместе с наступлением новой четверти века.

Сколько раз он сидел здесь точно так же, задумался Джейк. Как часто он приходил в этот офис, чтобы торговаться и заключать сделки, умасливать и умолять — и всегда, как ястреб, готовый кинуться на любую крупицу информации, способную помочь делу.

Окружной прокурор тоже был стар. Старше Джейка — если измерять жизнь человека обратной пропорцией расстояния до могилы. Даже безграничные возможности медицинской науки почти исчерпали себя в случае с окружным прокурором. Он был полнее Джейка, и кожа у него была глаже, но при этом выглядела куда более изношенной.

— Я не понимаю, — прохрипел он, страдая от одышки, которую последняя замена бронхов существенно не облегчила. — Я просто не могу представить, чтобы Джейк Эмспак взялся за дело без гонорара! В прежние времена ты бы не стал защищать собственную мать, не получив заранее кассовый чек!

Джейк, не моргнув глазом, принял насмешку.

— Я тронут такой заботой о моих гонорарах, — парировал он.

— Тони Корфино виновен, — сказал окружной прокурор, передвинув еще одну пешку в бесконечной шахматной партии между ними. — Он подонок, и он виновен. Ты же это знаешь, правда, Джейк?

— А разве знаю?

— Знаешь — и чертовски хорошо! У меня есть шесть свидетелей, которые видели, как Тони входил в тот банк с обрезом! У меня есть еще четверо, которые видели, как он запаниковал и начал палить во все стороны! А дюжина других помогала грузить его на носилки после того, как его машина перевернулась на повороте Парквея! Чёрт возьми, Джейк, это пустяковое дело. Почему ты забрал его у государственного защитника?

— Ну, Эммет, — с издёвкой произнёс Джейк, — ты же знаешь: с моей стороны неэтично обсуждать дело моего клиента.

— К чёрту твоего клиента! — Окружной прокурор на мгновение глубоко вдохнул и продолжил: — Мне плевать на это ничтожество — я говорю о тебе, Джейк. Что значит для тебя это дело?

Смешок было вырвался снова, но замер в горле Джейка.

— Оно значит многое, Эммет, — ответил он серьёзно. — В частности, это моё последнее дело…

— Что? — прокурор выглядел ошеломленным.

Джейк кивнул.

— Я накрутил на этой карусели достаточно кругов для одного человека, Эммет.

Оба погрузились в молчание, осмысливая эту мысль, — и долгие годы словно прошествовали между ними. Губы прокурора сжались, под мягкими складками кожи проступила стальная линия челюсти.