Вопрос идентификации - Фрэнк Райли

Вот это уже была свежая тема! Уже к середине дня образ «Джентльмена Тони» был выдуман и пущен в оборот. Его грязное прошлое было переосмыслено в плутовском ключе, и он стал кем-то вроде Робина Гуда с Десятой Авеню. Нация, зажатая между двумя проблемами — ростом населения и ужесточением норм на продукты, — мгновенно ухватилась за «Джентльмена Тони». Это было похоже на эпидемию двадцатичетырёхчасового гриппа.

В разгар всей этой шумихи, когда Джейк Эмспак сидел в своём кабинете в воскресное утро, окружённый микрокопиями судебных протоколов середины пятидесятых, к нему явился посетитель более серьёзного толка. Посетителем оказался Джон О. Каллихан — широко известный спортсмен, ценитель искусств, путешественник и человек № 1 в Синдикате. Близкие подруги и старые приятели вроде Джейка Эмспака звали его Джонно.

— Привет, Джейк, — произнёс он, изящно опуская своё атлетическое, безупречно одетое тело в кресло перед столом Эмспака.

— Привет, Джонно, — проскрипел Джейк. — Я занят.

— Знаю. Потому и пришёл.

— Я не могу обсуждать это дело, Джонно.

— Я и не прошу тебя об этом.

Джонно закурил длинную, тонкую, как карандаш, сигарету и задумчиво продолжил:

— Джейк, я давал тебе крупные дела, платил хорошо — и всегда позволял вести их чисто, по-твоему. Верно?

— Совершенно верно.

— Это первый раз, когда я прошу тебя об одолжении, Джейк.

— Да?

— Кто платит за Тони Корфино?

— Никто, о ком тебе стоит беспокоиться, Джонно.

— Никакой другой Синдикат — или что‑то в этом роде?

Джейк покачал головой, и его гость поднялся.

— Спасибо, Джейк.

— А теперь убирайся к чёрту отсюда!

— Конечно, Джейк, передай привет Мардж.

Джейк опустил голову, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. Джонно прислал на похороны Мардж простой букетик синих фиалок. И присылал такой же каждый год, в годовщину её смерти.

Джейк вернулся к делу «Гулд против Гулда, 243 Аппел. Отд. 589» и занимался им почти до шести часов, когда устало переключился на «Народ против Гиббса». Это дело выглядело бесконечным даже на микрофильме. Его глаза устали от экрана просмотрового устройства, а крупная кисть затекла от вращения ручки. Он разжал пальцы, и суставы хрустнули. Джейк с отвращением посмотрел на них. Можно было вытащить парня из угольных шахт, но нельзя было вытащить угольные шахты из парня. Его рука была слишком велика для такой маленькой ручки. Когда‑нибудь ему придётся купить автоматический просмотровый аппарат — или даже один из тех электронных мозгов, что демонстрировали на последнем собрании Коллегии адвокатов. Но, с другой стороны, после этого дела ему уже ничего не понадобится. Да и не доверял он такой безличной помощи. Лейбовиц учил его: хороший адвокат должен сам готовить своё дело. Лейбовиц! Дело Веры Стретц… Это было сорок лет назад! Джейк тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и приступил к «Народ против Гиббса», терпеливо выискивая юридические аргументы, которые помогут ему доказать, что паршивец по имени Тони Корфино…

Когда в понедельник утром суд возобновил работу, последствия шумихи на выходных стали очевидны. Один из судебных приставов, почти плача, сообщил Джейку, что люди ждали открытия дверей с пяти утра. Тысячи ушли домой разочарованными. Тем, кому посчастливилось попасть внутрь, наполнили зал суда гомоном и возбуждёнными возгласами, с нетерпением ожидая начала действа. Новая волна возбуждения прокатилась по залу, когда туда в сопровождении заместителя шерифа вошёл Тони Корфино. Джейк настоял, чтобы Тони каждое утро тщательно приводили в порядок и аккуратно одевали перед появлением в суде, и женщины среди зрителей одобрительно зашептались.

Ровно в десять судья Хэйворд вышел из своего кабинета и окинул взглядом зал суда. Гул стал стихать, сменившись полной тишиной. Джейк был рад, что дело ведёт судья Хэйворд. В свои сорок семь он был самым молодым судьёй Высшего суда и менее всего привязан к прецедентам. Он не терпел юридической эквилибристики и был дотошно требователен к выстраиванию структуры доказательств. «Любой мул может развалить сарай, но чтобы построить его, нужен хороший плотник», — как-то сказал он Джейку.

Отбор присяжных шёл черепашьими темпами — чего репортёры и ожидали, видя в зале и окружного прокурора, и Джейка Эмспака. В их последнем противостоянии они тщательно опросили сто пятьдесят кандидатов, прежде чем утвердили двенадцать. Но на этот раз основную причину задержек создавал именно окружной прокурор. Не понимая, зачем Джейк взялся за это дело, он нервно и осторожно расспрашивал каждого кандидата: «Каково ваше отношение к смертной казни? Стали бы вы доверять показаниям очевидца? Считаете ли вы, что преступник должен быть наказан в соответствии с буквой закона?»

Вопросов у Джейка было меньше — и они были менее ортодоксальными. Иногда он спрашивал: «Как вы относитесь к науке?» Или: «Вы религиозный человек?» Но чаще всего он без предисловий переходил к тому, что, казалось, было ключом к его делу:

— Что есть человек?

Пока в зале суда шёл отбор присяжных, Джейк не прекращал кропотливой подготовки. Исследования, повестки, беседы со свидетелями, снятие показаний — и снова исследования, снова повестки. «Окружить дело с востока, с севера, с юга и с запада». Так говорил Линкольн. Желудок Джейка бунтовал; в попытке унять его урчание и бурление адвокат взял за правило съедать перед сном миску детской каши. Те, кто знал, как усердно он работает, продолжали спрашивать: откуда идут деньги? Почему это вообще так важно?

Всякий раз, когда интерес публики начинал спадать, Джейк ловко подстёгивал его — то «сливая» какой-нибудь факт, то распуская слух. Из Лос‑Анджелеса неутомимый телекомментатор Джордж Патнэм, бодрый даже на восьмом десятке, сообщил: для дачи показаний на процессе по делу Корфино вызвана повесткой известная женщина‑нейрохирург. В Нью‑Йорке Эд Марроу задался острым, провокационным вопросом: почему Джейк Эмспак лично пригласил одного из крупнейших религиозных философов выступить свидетелем со стороны защиты?

— Я полагаю, — намекал Марроу, — что золото этого дела вы не отыщете, промывая русло основного потока. Или, как говорил Платон…

Окружной прокурор и его заместители полночи просидели, изучая запись эфира передачи Марроу.

К концу четвёртого дня отбор присяжных завершился — процесс был готов начаться. В тот вечер Джейк работал над заметками до десяти, а затем отправился на свою обычную прогулку по тихим аллеям Центрального парка, погрузившись в воспоминания. Остановившись на перекрёстке, чтобы посмотреть, как спутниковая платформа, словно новая планета, скользит по небу, он вдруг заметил: рядом бесшумно притормозил длинный чёрный автомобиль.

Дверь распахнулась, и усталый голос окружного прокурора произнес:

— Садись, Джейк.

Джейк сел в машину, и какое‑то