Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Вопреки подсупдным ожиданиям, останавливать его, запрашивая дополнительные су и сантимы хозяйка не стала, и он спокойно вышел на улицу. Там, постояв некоторое время, тревожно ожидая оклика и не дождавшись его, он пошёл мерить шагами улицы, бездумно глядя по сторонам, выискивая, куда бы сесть с чашечкой кофе.

Заведений, как нарочно, полно, и это тот случай, когда избыток выбора — зло! Отвык…

Да, это далеко не туристические улочки в будущем, с заведениями где только можно, и где нельзя — тоже, но выбор, чёрт подери, есть, и на любой вкус! А его сознание, исковерканное лакейством, всё время ищёт какие-то подвохи, какие-то незримые, но явственные для местных социальные границы, из-за которых могут…

… попросить. Вот просто подойти, и, едва заметно морща нос, предложить удалиться из заведения, в котором не место таким, как он. Здесь, сударь, бывают приличные люди…

А это… ну его к чёрту! Самолюбие, гордость, гордыня — называйте как хотите, но он, Ванька, уже не раб!

За намёк, пол намёка — в морду, и это — если где-то по-простому, в кабаке. А так… стреляться, драться на шпагах, на ножах… насмерть!

Он представил, как во Франции ему попадается кто-то из былых хозяев, или офицеров, бездумно и очень часто — бессмысленно, гнобивших его в штабе, или позже, на Бастионе, и как он, посреди бульвара или людной улицы, да в морду шакалу, в морду! А потом стреляться… или лучше — на саблях, да не до первой, чёрт бы её побрал, крови, а насмерть!

Здесь, во Франции, это можно… и нет, смерти он не очень-то боится, отбоялся. А вот унижения больше не потерпит…

Да и… х-ха! Офицер русской армии с саблей… в Европе, притом, наверное, в любой стране, это анекдот! В училищах дурно учат, а после они, наверное, и вовсе не берут в руки боевое оружие[ii].

Усмехнувшись криво, он постарался выбросить из головы нелепые мысли, несколько раз глубоко вздохнул, и кажется, помогло.

Наконец, нашлась кофейня средней руки, и он, по-прежнему настороженный, уселся за столиком на улочке, глазея на прохожих, и всё ещё не до конца осознавая, что вот так вот — просто сидеть в кафе, за чашечкой кофе, это не привилегия, а право!

Не только у него, но и вообще, любого человека…

… просто не везде. Не в каждом государстве.

Не почувствовав толком вкуса кофе, он расплатился, сгрёб, не глядя, сдачу, и пошёл к ратуше. Где-то там он может получить комплект документов, максимально возможный для человека, не являющегося гражданином Франции, но дающий не то чтобы равные… но всё-таки — права!

— К кому? — вяло поинтересовался медалированный немолодой швейцар при входе.

— К месье Леблану, документы получать, — коротко ответил попаданец, избыточно ясно ощущая каждое произнесённое слово, и пространство вокруг, и готовый, если надо…

— А… так нет его, уволился зимой ещё, — отозвался служащий, — это вам теперь к месье Карно.

Месье Карно оказался одышливым красномордым мужчиной титанических пропорций, которого не интересовали договорённости прежнего хозяина кабинета ни с поляками, ни с кем бы то ни было ещё. Он, не то после вчерашних излишеств, не то в принципе, брюзглив и недружелюбен.

— Да, месье, — кивает попаданец, пришедший от такой встречи едва ли не в отчаяние, — вот…

В потную руку месье Карно ложится очередной документ, выписанный на Аландах, а вместе с ним и сто франков банкнотами.

— Эт-то что⁈ — месье Карно брезгливо откидывает взятку в сторону, не слишком, впрочем, далеко.

— Прошу прощения, месье… — Ежи рассыпается мелким бесом, и, надеясь, что делает всё правильно, протянул оставшиеся документы, а к ним ещё сто франков, — всё что есть, месье…

Физиономия чиновника исказилась в презрительной гримасе.

— Ладно, чёрт с вами, давайте! — он небрежно цапнул купюры, скидывая их в ящик стола, — Понаедут тут…

… документы, впрочем, месье Карно выдал.

Выйдя из ратуши на подгибающихся ногах, Ежи достал из портсигара папиросу и прикурил, оперевшись спиной о стену. На вопросы швейцара покивал, не понимая толком, чего тот спрашивает, и, сделав несколько затяжек, от которых ещё больше закружилась голова, пошёл прочь.

В себя он пришёл после двух чашек кофе и ощутил совершенно зверский аппетит, будто и не ел менее получаса назад. Оглядевшись в поисках официанта, понял только сейчас, что зашёл не в классическое кафе, а, кажется, в патиссерию[iii]… и пообещал себе непременно разобраться во всех эти особенностях французского общепита. Ну, неважно…

Разложив на столе бумаги, ещё раз проверил их… и да, всё в порядке. Аппетит, тем временем, разыгрался совершенно зверский, так что пришлось закинуть в топку изрядное количество сладостей, в основе которых были засахаренные фрукты и орехи в меду.

Сладкое наконец-то включило мозг, и он, пусть не сразу, начал работать.

Ещё раз покосившись на саквояж с деньгами, стоящий возле столика, попаданец прикусил губу. Руан не то чтобы центр цивилизации, и очень может быть, что в Париже ему предложат условия чуть лучше.

С другой стороны, какая разница, где именно находится филиал Французского банка? Нет, если потом окажется, что в Париже условия чуть лучше, он переведёт деньги в парижское отделение…

— Но это всё будет потом, — решил он наконец, и, подхватив саквояж, решительно отправился в сторону банка, отделение которого он видел, пока шёл к Ратуше.

Сейчас, почти на финише очередного жизненного этапа, всё разом обострилось. И паранойя, и…

… шарахнувшись от группы подозрительного вида людей, он крепче сжал ручку саквояжа. В конце концов, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят!

— Да, месье, открываем, — равнодушно кивнул немолодой, уже хорошо за тридцать, плотный клер с интересными бакенбардами, — иностранцам тоже, если документы в порядке.

Он выразительно покосился на Ежи, и то, чуточку суетясь, протянул их все разом — и от месье Карно, и выписанные на Аландах.

— Лишнее, — клерк, месье Пиноше, всё ж таки покосившись в них, отодвинул выписанные на острове документы в сторону.

— Да, да… всё в порядке, — заключил наконец он, — не вижу никаких препятствий для открытия счёта.

— Я… — у попаданца разом пересохло во рту, — Я сумел вывезти наличные, и… хм, понимаете, достаточно заметная…

Перенервничав, он замолчал, на что месье