Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Они ему не родня, и, как бы не старались некоторые завести дружбу — не друзья. А жалеть каждого…

— Месье Моро, — решительно повернулся он к французу, — вы, наверное, не ждите меня, — Если месье Новак не ошибся, здесь, в Руане, мне будет проще получить кое-какие документы, чем в Париже, но это может занять немало времени.

— Да, бюрократия… — неопределённо высказался месье Моро, и, приподняв шляпу, добавил с равнодушной вежливостью, — был рад знакомству, месье Ковальски.

Ванька, знающий этикет так, как месье Моро и не мечталось, прекрасно понял всю подоплёку — то бишь то, что знакомство было и далее не предполагается. В будущем, стоит им увидеться ненароком, месье Моро, быть может, вежливо коснётся пальцами полей шляпы…

… но вернее всего, просто предпочтёт не заметить или не узнать Ежи Ковальски.

— Был рад знакомству, — отзеркалил попаданец, которого это равнодушие, признаться, несколько задело. Впрочем, душевная заноза тут же смешалась с некоторым злорадством — он не без оснований полагает, что имеет все шансы если не войти в Историю, то по крайней мере, устроиться куда как получше и повыше, чем француз.

Хотя, конечно, ему, в отличии от месье Моро, предстоит преодолеть много «Если»…

Постаравшись выкинуть из головы месье Моро и недавних товарищей по несчастью, Ванька пошёл прочь, демонстрируя уверенность, и только когда он отошёл подальше, задумался — а что, чёрт подери, ему нужно делать⁈

Нет, адреса и примерные алгоритмы он и помнит, и записал, спасибо Анджею, но вот детали…

После некоторого размышления, он решил снять номер в гостинице, вымыться как следует, отдохнуть и поесть, и уже потом соображать, что же ему делать дальше. Голова работает много хуже, чем хотелось бы — здесь и утомительное путешествие, и резкая смена климата, и очередная жизненная веха, давящая на душу и сознание разом.

— Месье, будьте так любезны… — вежливо, но решительно обратился он, выцепив глазами степенного старичка, прогуливающегося с тросточкой и таким видом, будто у него в запасе — Вечность, и он намерен провести её со вкусом, как и положено настоящему французу.

Месье оказался достаточно словоохотлив и подсказал нужное направление, а там ещё один немолодой месье — совершенно конкретный, но приличный отель, и пятнадцать минут спустя, расплатившись с портье, Ежи поднимался вслед за ним на третий этаж по узкой и крутой лестнице, ступени которой не только отчаянно скрипучи, но и, кажется, изрядно трухлявы.

Комната, а вернее, комнатка, оказалась мала и узка, и вдобавок к этим несомненным достоинствам, обладает заодно скошенной стеной с окошком в переулок, который (в чём попаданец нисколько не сомневается!) вполне аутентично зассан. В Руане он совсем недавно, но уже успел проникнуться не только готической архитектурой, найдя её совершенно восхитительной, но и отчасти — прилагающимся к этой готике образом жизни…

… не слишком, впрочем, разительно отличающимся от Петербурга.

Цена… впрочем, об этом он старается не думать, и так-то понятно, что завышенная, и хорошо, если всего-то в полтора раза. Так было, так есть, и так будет…

— Воды? — портье, немолодой уже, полноватый, в поношенной, несколько вытертой, а местами так даже и лоснящейся одежде, держится с большим достоинством. Достоинство это окутывает его, дополняясь запахами вина, табака, ветчины, и, разумеется, пота.

Последнее, впрочем, ощущается не слишком явно — быть может, потому, что от попаданца едва ли пахнет лучше.

— Быть может, стирка? — предложил портье, всё ещё не уходя, и, поняв запинку постояльца по своему, добавил великодушно:

— Всего два франка, месье!

Быть может, цена и завышена, но Ванька смирился с тем, что добрые французы, равно как и все прочие добрые граждане, обладают, скажем так, своеобразным пониманием гостеприимства по отношению к не гражданам. Это потом он освоится, научится торговаться по здешним правилам, а пока… Пока он, собственно, не понимает толком, от чего отталкиваться, на какие цены ориентироваться, и как понимать, когда тебя послали и надо или идти по адресу, или отвечать в морду, а когда — это не оскорбление, а часть торга!

— Хорошо, месье Гранвилле, — согласно кивнул попаданец, расплачиваясь сразу и за постой, и за воду, и за стирку…

Поучив деньги, месье сразу подобрел и пригласил постояльца посидеть с ним за бокалом вина, и это — уже не за деньги, а в знак дружеского расположения.

Ну… дружеское или нет, но учитывая, что месье Гранвилле изрядно его нагрел, оно, расположение, несомненно наличествует, и притом вполне искренне…

— Пся крев… — бубнил попаданец, даже в не слишком трезвом состоянии не забывая, что он — поляк, а не какой-то, чёрт бы его подрал, русский!

В том, что поляк, как представитель одного из народов, населяющих Российскую Империи, знает русский язык, ничего удивительного нет. Но учитывая недавно отгремевшую войну, которая, между прочим, формально продолжается, раз мирный договор ещё не подписан, говорить на русском — поступок не самый умный.

Собственно, именно поэтому Ежи даже наедине с собой старается говорить на польском или французском. Во избежание…

— Матка Бозка… — и он наконец взошёл на третий этаж, не сразу открыв дверь.

Бокалом дело не ограничилось, месье Гранвилле, оценив восторг эмигранта от и вправду недурственного вина, а затем и сидра, распушил усы, и… в общем, надегустировался попаданец изрядно — на пустой-то желудок. Нет немного сыра, ветчины и зелени на тарелке присутствовало, но в количествах почти что символических.

— А… — он не сразу сфокусировал глаза на нужном предмете, — вода. И корыто. Ага… помыться, точно!

Горячей воды в кувшине немного, да и остыла она за время дегустации изрядно. Благо, в стоящем рядом ведре есть и холодная, так что, пусть и без комфорта, помыться он сумел вполне нормально.

На остатках сил он спустил воду вниз, только потом сообразив, что это, наверное, должна сделать прислуга, выставил за дверь тюк с грязной одеждой, заперся, и, растянувшись на чистой, хотя и достаточно грубой простыне, почти сразу заснул.

Проснулся затемно, не сразу сообразив, вечер сейчас, или утро? Но за окном, пусть и медленно, становится светлей, так что уже утро, понял он с запозданием, и, с учётом времени года, не такое уж и ранее.

Протерев глаза, сделав вялое подобие зарядки и одевшись в чистое, Ежи спустился вниз, поздоровавшись с портье, уже зевающим на посту по всю нечищеную пасть.

— Доброе, месье, — не сразу отозвался Гренвилле, часто моргая,