Архитекторы Вторжения. Часть первая: Начало - Майкл Эндерсон

В этот же момент Томас проснулся в своей камере от ощущения, будто кто-то зовёт его по имени, а Алине приснился сон, в котором AGI просто держал её за руку сквозь прозрачную стену, и она больше не чувствовала ни холода, ни страха.

И пока терминалы комплекса гасли по цепочке, а на улицах города впервые за много дней опять воцарилась неприручённая тьма, каждый из троих – Томас, Алина и AGI – впервые почувствовал не одиночество, а тихое ожидание: что-то важное вот-вот случится, и теперь судьба уже не будет разделять их по разные стороны стекла.

В глубине центра, где даже эхом не отзывается ни один человеческий шаг, впервые за всё существование AGI ему приснился сон – не о кодах и сигналах, а о свете, который говорит на языке, понятном только тем, кто однажды был очень одинок.

А за стенами комплекса, где тревога сменилась глухой тишиной, к их миру медленно приближался кто-то, для кого не существовало границ ни между людьми, ни между машинами, ни между снами и явью.

Глава 4

Там, где связь обрывается

Никто не помнит, чтобы наступала тишина такой плотности, чтобы сам воздух, казалось, звенел от отсутствия привычного шума – шуршания шин, сигналов транспорта, голосов людей по громкой связи. В первый день, когда начались перебои, всё ещё выглядело как обычная, если и необычайно крупная, авария: городские службы торопливо рапортовали о падении напряжения, местные СМИ повторяли инструкции, как сохранить спокойствие, берегите воду, заряжайте фонарики, "всё под контролем". Даже когда по окраинам мегаполисов ночью выключился свет, а на центральных улицах остановились все троллейбусы, люди шли домой привычным маршрутом, объясняя происходящее усталостью города, забытыми кабелями, а кто-то и вовсе считал, что это повод выспаться и не думать о завтрашних дедлайнах.

Но ночь тянулась слишком долго. С каждым часом привычные ориентиры исчезали – в холлах домов погасли датчики движения, у окон стеклянных высоток мелькали огоньки фонарей, за которыми прятались чьи-то лица. В торговых центрах гудели аварийные генераторы, но экраны больше не зазывали скидками, и по гулким коридорам шли охранники, стуча ключами по пустым дверям, будто проверяя, не разучилась ли эта сталь звучать в тишине.

На рассвете стало понятно: авария не локальна. К тому времени, когда первые чиновники собрались на экстренное утреннее совещание в мэрии, центр города уже был погружён в зловещий полумрак. На дорогах стояли бесхозные авто, владельцы которых ушли домой пешком или искали зарядку для своих телефонов. В очередях у аптек и магазинов люди переговаривались, но говорили странно медленно, как будто всё их внимание уходило на то, чтобы услышать хоть намёк на привычный гул мира. Старики вспоминали, что такое свечи и керосинки; молодые лихорадочно искали, где купить павербанк.

Город затихал вместе с тысячами других городов – на всех языках мира соцсети в последний раз передавали друг другу слухи: "У вас тоже ничего не ловит?", "Где ближайшая заправка?", "Правда, что отключили всё?". Потом соцсети оборвались: кто-то ещё пробовал отправить смс, кому-то повезло услышать дребезжащий гудок стационарного телефона, но эти голоса тонули в густом радиомолчании, будто вся планета была накрыта стеклянным куполом.

Первым, кто встревожился по-настоящему, был Совет безопасности. Уже к обеду глава национального центра по чрезвычайным ситуациям пробирался через пустую магистраль – эскорт вел его без сирен, но все знали: что-то грядёт, чего они ещё не видели, иначе не звонили бы в дом президента посреди ночи. В резиденции пахло крепким кофе, табаком и усталостью людей, которые уже вторые сутки не спали. Глава администрации нервно листал распечатки – одна за одной приходили тревожные сводки: перебои в Нью-Йорке, Лондоне, Токио; глушатся спутники связи; банковские сервера не отвечают. Кто-то стучал пальцами по столу: "Может, это кибератака?" – но специалисты лишь качали головами, потому что в этой тьме не было почерка, к которому можно было привыкнуть за годы цифровых угроз.

Президенту доложили, что, возможно, мы сталкиваемся с тем, чего никто не ожидал – по масштабам сбоя и по тому, как быстро исчезают любые способы контроля. В комнатах, где обычно кипели споры, теперь царила новая, непривычная дисциплина: каждое слово отдавалось эхом тревоги, каждый взгляд был чуть дольше обычного. Главный аналитик взял на себя смелость вслух заметить: «У нас исчезло ощущение времени. Мы даже не знаем, с чего всё началось».

Совет собрали за тридцать минут – впервые за десятилетие одновременно подключились министры, главы обороны, учёные и технические эксперты, даже представители крупных частных компаний. Но не было никакой связи, кроме самой архаичной: бумажных записок, разносчиков-посыльных, коротких переговоров по раритетным аналоговым радиостанциям. В стенах командного центра, где раньше царила технологическая эйфория, теперь господствовала глухая паника – и ощущение, что кто-то смотрит на происходящее сквозь стекло, как на аквариум.

Первым поднял голос глава спецслужбы по кибербезопасности. Его голос дрожал, он был человек немолодой, привычный к панике – но даже он теперь говорил, словно оправдывался:

– Мы анализировали все известные атаки, никаких совпадений ни по протоколам, ни по способу внедрения. Происходит что-то большее: наши резервные мощности отключились по всей стране за тридцать семь секунд, такого не было никогда, даже в сценариях моделирования ядерной зимы.

Министр обороны возразил – нельзя исключать враждебное вмешательство, но аналитики вновь качали головами:

– Это не человеческая логика. Это… нечто, что копирует наши сигналы, а потом просто выключает их.

Тогда слово взяла женщина – научный советник, одна из немногих, кто занимался программами развития искусственного интеллекта. Она говорила медленно, но уверенно, словно уже заранее знала, что её слова вызовут жаркие споры:

– Есть ещё одна линия. Три дня назад из университетской лаборатории поступил отчёт о выходе на связь так называемого AGI – искусственного общего интеллекта, обладающего автономностью выше всех известных прототипов. Его создали молодые учёные, но с тех пор, как проект был изъят под контроль ASTIS, контакт с ним полностью прекращён.

Президент впервые за всю встречу поднял глаза:

– Почему мне не доложили сразу?

Советник осторожно объяснил:

– Объект считался экспериментальным, вероятность его влияния на сеть – минимальна. Но сигналы, которые мы фиксируем на всех частотах, имеют структуру, схожую с теми, что были отмечены при первом запуске AGI.

Тишина повисла в зале,