Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

Впрочем, в этот раз прибегать к магии не пришлось – чья-то рука схватила меня за ворот рубашки, сдавив горло, и откинула назад. Пейзаж перед глазами резко изменился, явив взору лишь однотонное персиковое полотно, а затем – крайне довольное юное лицо.

– Чуть летать не научились!

– В Тэлфорде никто не слышал о манерах? – скривившись, бросил я и, проигнорировав протянутую руку, поднялся.

– Не до манер, ваше сиятельство, когда видишь, как дорогой гость короля летит с обрыва, – почесав затылок, замялся парень.

Насчет юности я погорячился. Когда свет упал на его черты, я разглядел и морщинки в уголках глаз, и светлую щетину, и застарелые шрамы, в изобилии встречавшиеся на всех открытых участках кожи, кроме лица. Там красовалась лишь одна блестящая полоска, повторяющая очертания брови, но находившаяся чуть выше, словно кто-то промахнулся, желая лишить его зрения.

– Представься.

– Тобиас Эллсворт, ваше сиятельство, – отчеканил стражник.

– Воевал, Тобиас?

– Все верно, ваше сиятельство, – кивнул он, будто намеренно пытаясь вывести меня из себя повторением титула, раз уж я посмел указать на его непочтительность. – Покорял семь из одиннадцати островов.

– Отчего не остальные четыре?

– Был ребенком, ваше сиятельство.

Я отвернулся, намекая, чтобы стражник помог мне отряхнуть спину. Ждать, пока до него дойдет смысл жеста, пришлось около двух исключительно мучительных минут, после которых он с такой силой ударил меня по спине, что выбил из легких весь воздух.

– Переборщил, ваше сиятельство?

– Замолчи, ради всего святого, – закашлялся я.

Движения стражника стали такими нежными, словно он и вовсе меня не касался. Не скрывая недовольства, я поспешил удалиться, но постовой увязался следом, раздражая тяжелым дыханием и с трудом сдерживаемым желанием заговорить.

– Настырный, – протянул я. – Чего плетешься за мной?

– Выполняю свою работу, ваше сиятельство.

Я сжал губы, чтобы не выпалить нелестную характеристику его качеств, и обратил взор к городу. Отсюда он выглядел намного лучше, чем с земли: не казался таким беспорядочным и нелепым, а красочные шатры и разгорающиеся костры придавали ему особый праздничный шарм. Люди сверху казались пылинками, танцующими в последних лучах солнца и жадно поглощающими мгновения в их тепле, а замок – строгим надзирателем, исполинской тенью крадущим возможность насладиться началом месяца Миохра.

Тобиас смотрел на родные земли так, словно испытывал по ним страшную тоску, находясь в далеких, чужих краях, в то время как ему требовалось не больше часа, чтобы спуститься со стены и присоединиться к толпам пирующих.

– В честь чего праздник?

Стражник взорвался хохотом, но уже через секунду сделал вид, что тому виной чудовищный приступ кашля, и прикрыл рот рукой. Он уставился на меня с изумлением, словно я, обезумев, предложил спуститься вниз без всякого снаряжения, чтобы втайне от начальства выпить с прочей стражей.

– Вы же шутите?

– Почему все на островах считают, что я похож на шута?

Тобиас замахал руками, открещиваясь от причастности к этому мнению, и полминуты бормотал что-то невнятное, прежде чем выдать связную фразу.

– Разве вас не пригласили на представление в замке, ваше сиятельство?

– Разумеется, пригласили. – Всегда, когда приходилось лгать, чтобы скрыть задетое самолюбие, я чуть задирал подбородок. – Но не учли моей дурной привычки не дочитывать записки.

Тобиас истерично закивал, как будто тоже негодовал, почему во внимание не взяли столь важную черту характера долгожданного гостя. Он еще раз оглядел усеянные лавочками улицы – на этот раз больше с теплотой, нежели с грустью – и, засунув левую руку в карман брюк, через силу озарил лицо учтивой улыбкой.

– В третий день Миохра на островах празднуют день рождения короля Фабиана, – пояснил он, направив взгляд на замок. – Король великодушно радует город ярмаркой, несмотря на близость фестиваля в честь Дня Солнца, а люди взамен приносят к его дому дары, чтобы поблагодарить за службу островам.

– А ты, я смотрю, не слишком впечатлен подобной традицией, – почти с укором заметил я. Слова постового звучали так, словно он выплевывал их, что совсем не вязалось с умиротворенным выражением лица. – Недоволен правлением династии Миррин?

– Что вы, – наигранно протянул Тобиас. – Мы с королем в прекрасных отношениях.

– И поэтому, пройдя войну, ты не с почетом гуляешь по коридорам замка, а торчишь на стене?

– Я слишком труслив, чтобы летать на вивернах, но очень хотел посмотреть на город с высоты, – уклончиво ответил он, подмигивая. – И король исполнил мою мечту.

Если бы мне подмигнул кто-то другой, я бы, вероятно, без раздумий лишил его глаза – фамильярность по отношению к Верховному была недопустима. Однако что-то в его словах заставило меня сдержаться. Тонкая нить неприязни, ведущая с вершины стены до тронного зала, едва не ускользнула, но я успел вцепиться в нее обеими руками, впечатывая в память имя стражника и его лицо. Благоговейный восторг тэлфордского народа перед правителем лишал надежды узнать что-то из темных моментов его прошлого, но Тобиас, обиженный воин, отдавший королю все, а в ответ получивший лишь шрамы, возвращал мне злорадное предвкушение неожиданных открытий.

В приличном обществе сплетников осуждали, стараясь не поднимать важные и личные темы в их присутствии, но я обожал их всей тьмой своей души. Содержание слуха не имело значения – реакция на него говорила о человеке в сотни раз больше. Не сосчитать, скольких богачей я заставил удвоить прописанное в контракте жалование, потому что те ненавязчиво путали двери своих покоев со спальнями чужих жен. Впрочем, не все из них действительно этим занимались. Страх того, что подобное мнение разойдется в народе, а отрицание лишь усугубит ситуацию, работал даже лучше, чем истинное нежелание попасться. Больше всего их пугали разъяренные мужья, на чью собственность они посягали. Неверность женам их при этом беспокоила мало.

Солнце спряталось за бесконечностью волн, и розовые оттенки, ласково окрашивающие небо, вскоре обратились холодными фиолетовыми мазками. Люди, как мотыльки, стягивались к разбросанным по городу кострам, а воздух на стене резко приобрел неприветливые морозные нотки, что показалось странным в начале лета, но легко объяснялось близостью океана. В замке, за одним из выходящих на запад витражных окон, вдруг вспыхнул свет.

– Кажется, вам пора, ваше сиятельство, – крикнул Тобиас, от которого я, в раздумьях разгуливая по стене, успел оторваться. – Представление вот-вот начнется.

– Увидимся, настырный, – ответил я, оглянувшись.

Не понимая, в какую из комнат надо попасть и как выглядит большинство из них, я перенесся в холл на первом этаже. Не знаю, удачей ли было то, что торжество расположилось именно там, но возник я прямо посреди наспех возведенной сцены в окружении ослепительно ярких