Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 - Ник Тарасов

Я показал собравшимся мужикам да подросткам одну чашечку. Глаза у всех округлились при виде фарфора — многие такого и не видывали никогда.

— Вот что будете кричать, — начал я, поднимая чашку так, чтобы всем было видно. — «Фарфоровая посуда с царского стола! Редкость невиданная! Кто владеет такой чашкой — тот знатнее боярина!»

Зазывалы внимательно слушали, некоторые даже повторяли за мной, чтобы лучше запомнить.

— Или вот так, — продолжил я: — «Лучшие чашки от китайских мастеров! Прозрачные как воздух, прочные как камень! Такие и у князя не у каждого есть!»

Парни переглядывались, явно впечатлённые товаром и возможным заработком.

— А ещё можно так, — добавил я: — «Кто хочет стать первым в городе? Кто хочет, чтобы гости ахнули от зависти? Приходи на аукцион фарфоровых чудес! Только сегодня! Только для избранных!»

Зазывалы одобрительно загудели — лозунги им явно понравились.

— И вот ещё что, — сказал я, понизив голос, словно делясь секретом. — «Говорят, из таких чашек пьют эликсир молодости и здоровья! Только тот, кто пьёт из фарфора, доживает до ста лет!»

Это вызвало уже откровенный смех и одобрительные возгласы. Я раздал каждому по медной монете авансом, пообещав ещё по две после аукциона, если всё пройдёт успешно. После этого послал их выполнять свою миссию — разойтись по ярмарке и криками привлекать народ к вечернему аукциону.

Фома же с Игорем Савельевичем пошли утрясать вопрос по поводу его проведения. Я сказал, что его нужно будет сделать прямо-таки пафосно — для этого чтоб сняли корчму, сдвинули лавки и обставили всё максимально по-деловому.

— Пусть поставят длинный стол, покрытый хорошей тканью, — инструктировал я Фому. — И чтобы свечей побольше было — фарфор в их свете особенно красиво смотрится. И ещё — надо организовать что-то вроде подиума, чтобы всем было видно товар.

Фома внимательно слушал, кивая на каждое слово. Я видел, что он уже представляет, как всё будет выглядеть, и в его глазах горел азарт — предвкушение успешной сделки.

— А ещё, — добавил я, — пусть Игорь Савельевич пустит слух, что товар предназначался для самого градоначальника, но тот не смог выкупить его из-за срочной нужды в деньгах для государевой казны. Это придаст дополнительный вес нашему фарфору.

Фома хитро улыбнулся:

— Хорошая задумка, Егор Андреевич. Так и сделаем.

Пока они занимались подготовкой аукциона, я решил пройтись по городу, разведать обстановку.

Вернувшись к корчме, я обнаружил, что подготовка идёт полным ходом. Внутри уже сдвинули столы, расставили лавки полукругом, как в амфитеатре, и устанавливали высокий стол, который должен был служить подиумом для демонстрации товара. Игорь Савельевич руководил процессом, указывая, где и что поставить.

— А, Егор Андреевич! — воскликнул он, заметив меня. — Всё идёт как по маслу! Народ уже интересуется, спрашивают, что за диковинки будут продаваться. Твои зазывалы своё дело знают — весь город гудит!

Я удовлетворённо кивнул:

— Отлично! А что с оплатой за корчму? Сколько просит хозяин?

— Договорились за пять рублей, — ответил купец. — Я думаю, это справедливо.

— Согласен, — кивнул я. — А теперь давай проверим, как будут выглядеть чашки при свечах.

Мы зажгли несколько свечей и поставили одну из чашек на стол. Эффект превзошёл все ожидания — в мерцающем свете фарфор казался почти волшебным, полупрозрачным, с нежным голубоватым отливом, который словно оживал, двигаясь в игре света и тени.

— Красота! — выдохнул Игорь Савельевич. — За такое и впрямь не жалко хорошую цену отдать.

В этот момент в корчму стали подтягиваться первые любопытствующие — видимо, зазывалы уже начали свою работу. Игорь Савельевич потёр руки:

— Ну, Егор Андреевич, начинается самое интересное! Готов поспорить, твой фарфор уйдёт за цену, о которой мы и мечтать не могли!

Глава 5

Я улыбнулся, наблюдая, как наполняется корчма. Дело шло к успеху, и это радовало. Но ещё больше радовала мысль о том, что, возможно, я нашёл способ обеспечить Машке безопасные роды. А это было важнее любых денег, которые мог принести аукцион.

Тем временем пришел Захар и сказал, что нашел лекаря. День выдался хлопотный, но дело с лекарем было важнее всего.

— Где он? — спросил я, накидывая кафтан.

— Недалеко отсюда, в Никольском переулке дом держит, — ответил Захар, поправляя шапку. — Говорят, лучший в городе. К нему даже из соседних уездов приезжают.

Мы вышли на улицу. Ветер гнал по мостовой сухие листья, закручивая их в маленькие вихри. Прохожие спешили по своим делам, кутаясь в шубы и кафтаны.

Никольский переулок оказался узким, но чистым. Дома здесь стояли добротные, каменные, с резными наличниками. Видно было, что живут тут люди зажиточные. Дом лекаря выделялся синей дверью и вывеской с изображением чаши, обвитой змеей.

Нас встретил сам хозяин — высокий седоватый мужчина с внимательным взглядом. Одет просто, но опрятно, в руках какая-то книга с закладкой. По виду — человек образованный.

— Чем могу служить, господа? — спросил он, пропуская нас в дом.

Кабинет лекаря был просторным и светлым. На полках стояли склянки с разноцветными жидкостями, пучки сушеных трав, какие-то инструменты. На стене — анатомические рисунки, привезенные, видимо, из-за границы. В углу — небольшой стол с книгами на латыни.

Я переговорил с ним, объяснил ситуацию. Рассказал о Машке, о беременности, о том, что хотелось бы, чтобы роды принимал именно он, а не деревенская повитуха.

Лекарь слушал внимательно, иногда задавая вопросы: сколько лет жене, первая ли беременность, как чувствует себя. Потом задумался, поглаживая бороду.

— Принять вашу супругу здесь я, конечно, смогу, — сказал он наконец. — У меня есть и помещение для рожениц, и все необходимое. Но вот сам выехать к вам в Уваровку, да еще и в конце весны, никак не получится. У меня тут практика большая, пациенты каждый день. Да и дорога дальняя, распутица весной…

Я понимающе кивнул. Что ж, этого и следовало ожидать. Городской лекарь — не деревенская повитуха, которую можно позвать в любое время дня и ночи.

— А нет ли у вас ученика или помощника, которого можно было бы пригласить? — спросил я с надеждой.

Лекарь покачал головой:

— Был один, да в Петербург уехал, при дворе служит теперь. А новый еще не обучен как следует, доверить ему роды не могу.