Большая черная дыра - Amazerak

не грохнулся назад в окоп. На него смотрел, скаля гнилые зубы, череп, обтянутый жёлто-коричневой кожей со следами разложения. Часть лица у покойника отсутствовала. Её словно срезало, и в образовавшейся полости чернела земля. Мертвецов Георгий не боялся. Живые опаснее. Но неожиданность ситуации заставила выругаться.

— Мать твою, скотина… — Георгий поднялся на ноги, отряхивая шинель.

— Что такое? — обернувшись поручик.

— Ничего… Всё в порядке… ваше благородие, — добавил Георгий обращение, которое все использовали при разговоре с офицером. — Просто труп под ноги бросился, зараза.

— Кто-кто? Труп? — вытаращился Петька.

Поначалу Георгий и не думал шутки шутить, но, увидев трепет, граничащий с суеверным страхом на лице товарища, не смог сдержаться и совершенно будничным тоном произнёс:

— Он самый. Притаился под снегом, а когда я шёл, он и бросился на меня, за ногу схватил.

— Свят-свят… — Петька перекрестил и попятился. — Где он?

— Да ты не бойся, — отряхнув шинель, Георгий полез по сугробам следом за своими. — Я сам споткнулся. В снегу не заметил. Мёртвый он давно, с осени.

— А что ты говоришь: за ногу схватил?

— Шутка.

— Отставить разговоры, — раздражённо выпалил поручик. — Тихо идём и внимательно смотрим вокруг. Нечего тут балагурить. Германец под каждым кустом может сидеть.

Ситуация слегка подняла Георгию настроение. А вот Петька то и дело оглядывался назад, словно опасаясь, что труп и в самом деле поднимется.

В перелесок пустовал, и лишь стая ворон, взбудораженная незваными гостями, с криками сорвалась с места и унеслась вдаль. Когда же разведчики выбрались в поле, обнаружили правее деревеньку. Было непохоже, что она занята противником, но над домами поднимался печной дымок, а значит, кто-то там жил. Но кто? Местные? Или захватчик устроился на постой? Мирными и беспечными выглядели эти потемневшие от времени строения с соломенными крышами, понатыканные посреди белой тишины. Но покой мог быть обманчив.

По лесополосе отряд подобрался поближе к деревне, залёг на опушке. Поручик устроился за упавшим стволом молодой сосны. Достал бинокль и долго рассматривал избы. Две были уничтожены: из припорошенных снегом холмиков торчали обломки брёвен и стропил. Если здесь шли бои, то не удивительно, что населённый пункт пострадал. Однако кто-то в нём до сих пор обитал.

— Ваше благородие, разрешите обратиться, — негромко произнёс Георгий.

— Обращайся, — безразлично ответил офицер, приложив бинокль к глазам.

— Можно узнать, что сейчас на фронте происходит? Слышал, отступаем.

— Как твоя фамилия?

— Рядовой Степанов.

— Да, Степанов, отступаем, увы, — поручик оторвался от бинокля и повернулся к Георгию. — Поэтому серьёзная у нас задача сейчас, очень серьёзная. Если неприятель прорвётся, то придётся опять территории сдавать. Только теперь не Пруссия. Теперь это наша родная земля. Поэтому костьми нам надо лечь, а врага не пропустить. Понятно?

— Так точно.

— Надеюсь. Так, отряд, слушай меня, — проговорил поручик в прежней спокойной манере. — Сейчас выдвигаемся к деревне. К крайнему, разрушенному дому. Вон тому. Идём быстро, смотрим в оба. Если неприятель откроет огонь, залегаем и отходим в лес. Всем понятно?

— Так точно, — ответил нестройный хор голосов, а дядя Ваня в довесок кашлянул пару раз.

Держа перед собой винтовки, отряд снова полез по сугробам. Пытались бежать, но ноги быстро ни у кого уже не двигались. А у Георгия сердце забилось чаще обычного. Неужели сейчас начнётся?

По разведчикам огонь никто не открыл, и они благополучно добрались до избы, порванной крупнокалиберным снарядом. Длинный хлев за хлипкой изгородью уцелел, как и две яблони, третья же надломилась и упала на сарай.

Пробравшись через двор, отряд вышел на главную улицу, если её, конечно, можно было так назвать. На самом же деле, улицы как таковые здесь отсутствовали, поскольку дворы располагались беспорядочно, без всякого плана. Повсюду тускло желтела солома крыш, убелённых снежными шапками, кое-где чернели руины. На противоположной стороне дороги из чёрных развалин торчала закопчённая печная труба.

Возле одной из уцелевших изб виднелись протоптанные следы, ведущие к калитке. Над трубой вился дымок. Жиденький, робкий, еле заметный, он стелился по ветру, словно пытаясь спрятаться от глаз людских.

Поручик жестом приказал остановиться. Отряд медленно подошёл к дому. Георгий понимал, что в избе вряд ли притаился противник, но сердце всё равно бодро прыгало в груди: а вдруг? Вдруг немецкая разведка засела внутри? Если полчаса назад навалилась апатия и безразличие к своему будущему, то близкая, неиллюзорная опасность заставила отогнать мысли об усталости и крепче сжать трёхлинейку.

Поручик убрал пистолет и постучался в окно. Когда за оградой кто-то ответил не по-русски, у Георгия внутри всё сжалось. На немецкий язык было не похоже, но иностранная речь не могла не вызвать тревогу.

— Открывай и выходи! — приказал поручик, повысив голос. — Русская императорская армия. Не откроешь, силой войду.

Из калитки выбрался бородатый мужичок в заштопанном тулупе и валеной шапке и что-то забормотал на своём. Он весь сжался, словно ожидая удара, а голос был заискивающий и боязливый. Георгию язык напомнил какой-то из прибалтийских. Не сразу до него дошло, что в этой части Российской империи могло проживать нерусское население, а когда догадался, стало спокойнее на душе.

— Германцы есть? — требовательно спросил поручик. — Немцы, германцы, враги, кайзер?

Мужик замотал головой и начал в чём-то уверять, повторяя сказанные поручиком слова. По его ответу можно было понять, что в деревне таковых давно не видели.

Поручик разделил отряд: ефрейтору Колотило, Петьке и Георгию велел осмотреть дальнюю часть деревни, а сам с дядей Ваней и Гаврилой пошёл по соседним домам.

Оставшись без офицера, Петька оживился:

— Эх, сейчас бы растопить печурку да прилечь. А то умаялся я по этим снегам лазать. Отдохнуть бы в тепле. Сразу силы появились бы.

— Его благородие тебе в зубы даст, коли увидит, — пресёк праздные мечтания ефрейтор. — Слышал, что поручик сказал? Германец фронт прорвал и теперь где угодно может оказаться.

— Так в том и дело. Хотя бы последний разок понежиться в тепле. Глядишь, не сегодня завтра помирать. Сам не устал, что ли? Их-то благородия в натопленных избах ночуют. А нам, как собакам, на холоде на соломке спать? Я вон, кх-кх, уже захворал от такой житухи, — Петька сделал вид, что кашляет.

Георгий тоже боролся с желанием забраться в какой-нибудь пустой дом, скинуть с себя приросшие к телу шинель и сапоги и отправиться в мир сновидений. Он грезил тёплой, натопленной комнатой, чистым бельём. Но кто ж разрешит? Да и обстановка не располагала к отдыху: тревога никак не отпускала, а отзвуки канонады не давали забыть, что под боком идёт война.

Крайняя изба оказалась целой. К ней был пристроен хлев, а рядом раскинулся плодовый сад, куда попал снаряд,