Большая черная дыра - Amazerak

ночью. Надеялся, его скоро сменят, он завернётся в полотнище и закроет веки. Хотя бы последний раз в жизни отоспаться. На улице ощутимо потеплело к вечеру, а значит, ноги не замёрзнут.

Но в ночи прозвучали команды на построение, и колонны сутулых шинелей снова поползли в путь, а вместе с ними — Георгий, проклинающий судьбу и унтера Губанова, не давшего отдохнуть. Измученное тело не оправилось от одного тяжёлого перехода, но его уже гнали в новый. И никто не говорил, куда, зачем и почему, и постепенно начинало казаться, что у этого бесконечного марша нет ни цели, ни смысла.

Георгий не припоминал, чтобы во время службы хоть раз приходилось сдирать ноги в таких далёких маршбросках. Когда есть автомобильная техника, много ходить не требуется, если только не надо лезть высоко в горы, где ни одна машина не проедет.

Ноги совсем отяжелели. Мокрый снег налипал на подошвы, сапоги висели гирями. Колонны брели неспешно, люди шли, словно пьяные. В строю заслышались кашель и шмыганье носами, кто-то сморкался прямо себе под ноги. Солдаты заболевали. В первом отделении закашлялись дядя Ваня и крупный, могучий татарин Аминов, носивший на погонах ефрейторские полоски. Усталость и ночёвки на морозе делали своё чёрное дело. Остальные бойцы держались, но долго ли они смогут сопротивляться болезни?

— Больные все придём. Как воевать-то, — рассуждал вслух Георгий. — Больные и уставшие. Держать оружие сил нет.

Рядом молчаливо ковылял Гаврила:

— Господам всё равно. Кто мы для них… Так… Николай наш с Вильгельмом ихним поссорились, но они-то бить друг другу лица не пойдут. А мы вот… нас погонят.

Гаврила оглянулся по сторонам и замолк. Как будто хотел ещё что-то сказать, но боялся.

— А пушки-то близко грохочут, — заметил Петька. — Так и гудят, окаянные. Интересно, это мы германа лупим, или он — нас?

— А кто же его знает? — усмехнулся дядя Ваня, прокашлявшись в кулак. — Может, и он нас, а может, и мы его.

Разговор себя исчерпал и прекратился. Отделение шло молча, и только кашель, лязг снаряжения, да скрип снега наполняли тишину. А за горизонтом басовито вздыхали орудия.

Когда начало светать, взвод оказался в поле. Местность вокруг была сильно заросшей и с плохим обзором. Впереди серой стеной протянулся лес. Рота устроилась на отдых. Следом подходили другие роты и располагались среди поля. Офицеры столпились в стороне, рассматривая карту. Георгий уселся в снег. Казалось, лучше уж сразу умереть на месте, чем куда-то ещё идти. Похожее настроение было и у окружающих.

— Эх, сейчас бы лечь и помереть, — проговорил Петька. — Не понимаю, сколько мы будем так ходить. Нам говорили, что в бой отправят, а мы второй день шлындаем взад-вперёд. Заблудились, что ли?

— Может быть, и заблудились, — зевнул Гаврила. — В такую-то погоду попробуй дорогу найти. Всё замело.

Георгий упал в снег и задумался о навигации в те времена, когда не было ни навигаторов, ни спутниковых карт. Как искали дорогу, особенно когда её не видно? Но липкие щупальца сна быстро утащили его в свои владения.

Кто-то стал трясти за плечо и голос Петьки, мол, вставать надо. Открыв глаза, Георгий увидел унтера Губанова и понял, что отдохнуть не дадут.

— Ефрейтор Колотило, Степанов и вы трое идёт в разведку. — объявил Губанов. — Встать, лежебоки! Давай, давай, пошевеливайся.

Помимо ефрейтора и Георгия, идти в поход подрядили дядю Ваню, Петьку и Гаврилу — в общем, всех, кто кучковался группой. Разведка. На этой войне Георгию ещё не приходилось заниматься ничем подобным. Не было ни настроения, ни сил, но куда деваться?

Глава 3

До перелеска лезли по снегу без всякой дороги, что стоило немалых усилий для ослабших без еды и сна солдат. За вчерашние сутки сугробы намело по колено, а теперь они начали подтаивать.

Первым шёл офицер — поручик Анохин. Его погоны имели по одной продольной красной полоске и по три звезды. Ему было лет двадцать пять на вид, он обладал совершенно неприметной внешностью, носил небольшие усики и сдвинутую набок папаху. На поясе его болталась сабля, в руке, затянутой в кожаную перчатку, он держал пистолет, кажется, Браунинг. Георгий не распознал модель. Шинель офицерская от солдатской немного отличалась: она была двубортной, ремень поддерживала плечевая портупея.

Шли молча. При офицере солдаты лишний раз рот не открывали, не курили, вели себя смирно и покорно. Поручик тоже разговорчивостью не отличался или не считал нужным попусту болтать с низшими чинами. Если он что-то и произносил, то это были, как правило, короткие, сухие приказы.

Перед отрядом была поставлена задача разведать перелесок впереди и то, что находится за ним. По возможности обнаружить противника, если тот, конечно, присутствовал на данном участке. Судя по тому, что солдаты краем уха невольно слышали от офицеров, напрашивался вывод, что третий батальон (а может, и весь полк) действительно ошибся дорогой и забрёл не туда, куда надо.

Вылазка могла закончиться сражением, если контакт с неприятелем всё же случится, но Георгий об этом уже не думал. Сил переживать о всяких гипотетически возможных ситуациях не осталось. Лишь бы продолжать двигаться, лишь бы не отстать и не свалиться с ног. Даже на унтера Губанова почти не злился, хотя этот урод видел, как все умотались, и мог бы дать отдохнуть, но нет же, погнал на разведку.

Георгий совершенно не представлял, как будет сражаться в таком состоянии. Нормально поспать не получалось вторые сутки, горячей еды опять не выдали, потому что обоз первого разряда вместе с походной кухней, как всегда, отстал. Приходилось перебиваться сухарями, от которых весь рот и дёсны были исцарапаны, и пить холодную воду из фляги.

Канонада же всё так же растекалась над просторами беспокойным гулом, но теперь она звучала левее. Значит, там и находился фронт. А здесь царила напряжённая, пустая тишина, которая в любой момент могла огласиться ружейной пальбой.

В перелеске обнаружилось много поломанных деревьев, между которыми извивалась длинная занесённая снегом канава с отвалами земли. Из снега торчал покрытый ржавчиной пулемётный станок.

— Здесь шли бои осенью, — поручик, держась за дерево, перепрыгнул канаву и осмотрелся. — Окопы остались. Этого хорошо. Могут пригодиться. А вот следов не видно. Последние сутки никто здесь не шастал. Ну что, идём дальше. Только не зевайте. Мы не знаем, где германец прячется.

Георгий последним перепрыгнул через неширокую траншею. Нога запнулась обо что-то твёрдое, и он упал руками в снег. Ладонь скользнула по бугристому предмету, похожему на камень. Но это оказалось нечто иное. Георгий отпрянул и чуть