Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Разве я не могу жить вместе с тобой? – спросила она напрямик. – В твоей комнате?

Этьен замялся. Щеки его залил густой румянец. Неожиданно было видеть его смущение, как будто совсем недавно они не занимались любовью. Он видел ее без одежды, она видела его – чего им стесняться? Сесиль растерялась. Что такого в ее желании жить вместе с ним? Засыпать в его объятиях, а просыпаться – обнимая его?

– Ну да, конечно, – промямлил Этьен. – Только… Я не знаю, как к этому отнесется мать. Она женщина строгих нравов, все эти дореволюционные принципы и условности…

– Ах, принципы… Конечно.

Они прошли мимо вереницы трамваев, остановившихся из-за какой-то аварии. Вагоновожатые и кондукторы спали внутри, на жестких скамейках, укрываясь кто пальто, кто газетами. Ясно было, что до утра движение не восстановится, но они не рискнули бросить своих железных зверей и разойтись по домам. А на случай непредвиденных обстоятельств еще и выставили караульного – тот сидел на подножке крайнего вагона и пыхтел трубкой. К чему такие предосторожности, было очевидно. Сесиль понятия не имела, что можно стащить из пустого трамвая, но охотники всегда найдутся. Когда они поравнялись с вагоновожатым, тот окликнул:

– Как оно там? Утихомирились?

– Кто? – удивился Этьен.

Вагоновожатый взмахнул трубкой, рассыпая рыжие искры.

– Брешисты, конечно. До сих пор буянят?

Этьен пожал плечами.

– Не знаю… А они буянили?

– Пф! Лучше оставайтесь здесь, – серьезным тоном сказал вагоновожатый. – А то мало ли что… У нас места всем хватит.

Он указал мундштуком на вереницу трамваев. Сесиль и Этьен переглянулись – странное предложение посреди ночи. Но Сесиль вдруг захотелось, чтобы Этьен его принял. Не потому, что она боялась, что с ними может что-то случиться по дороге, а потому, что боялась идти туда, куда они шли. Пусть в трамваях и холодно, согреться они сумеют, а в остальном…

– Нет, – сказал Этьен. – Спасибо, нам недалеко. Пара кварталов всего.

– Мое дело – предложить. – Вагоновожатый повернулся к Сесиль. – Слышь, малышка, а я тебя знаю?

Всякое желание остаться здесь до утра вмиг испарилось.

– Нет. Вы обознались. – Сесиль потянула Этьена за руку, вынуждая его прибавить шаг. Вагоновожатый фыркнул, но, к счастью, ничего больше не сказал.

Некоторое время они шли молча – предложение вагоновожатого обоих выбило из колеи. Что значит «брешисты буянят»? Но затем одни тревожные мысли уступили место другим, куда более насущным.

– Но если у твоей матери такие принципы… Что она скажет, когда ты приведешь домой такую девушку, как я?

– А что с тобой не так? Ты хорошая, замечательная, чудесная, красивая, добрая… Любая мать может только мечтать о такой невестке!

Сесиль вскинула голову.

– Нет! Вовсе я не хорошая, я…

Слезы брызнули из глаз. Она не хотела этого говорить, во всяком случае – вот так сразу но не смогла сдержаться. Во всем был виноват вагоновожатый. Если бы он не напомнил… Если бы он не напомнил, рано или поздно нашелся бы кто-то другой. От Прошлого не сбежишь. Двухголовая тень догнала их, задержалась на пару секунд, а затем с неохотой поползла вперед.

– Почему ты плачешь? – испугался Этьен. – Это из-за Вильгельма, да?

Лицо его было бледным; видно, что он переживает из-за того, что с другом вышла такая оказия. Но так бывает – любовь, драная черная кошка, часто перебегает дорогу дружбе.

– Нет, нет… Вильгельм тут ни при чем. Вильгельм на самом деле, он… Он рассказывал тебе, как мы познакомились?

Этьен пожал плечами.

– Нет. Понятия не имею, если честно, откуда берутся натурщицы. Никогда не задумывался, я же не художник.

Он засмеялся, но как-то с опаской, словно уже догадался, что все не так просто.

Сесиль шмыгнула носом. Чувство было такое, будто она шагает по тропинке, ведущей прямиком к пропасти. Знает об этом, но не может остановиться. Только иначе было нельзя: она обязана ему рассказать. Раз уж она отдала Этьену всю себя, значит, отдала и свое Прошлое. Ее знакомая, Мадлен, назвала бы ее полной дурой и была бы, как всегда, кругом права.

– Я нашла его по объявлению в «Суаре»: нужна натурщица, почасовая оплата. У нас в «Курятнике» многие девочки этим подрабатывали. Вот я подумала, почему бы и мне не попробовать? Тем более что мне были нужны деньги.

– А! – сказал Этьен. – В курятнике? В смысле, ты была птичницей?

– Нет. Я была птичкой. Цыпочкой.

– Цыпочкой? – Этьен поморщился. – Ну что за пошлый комплимент!

– А это не комплимент, – сказала она с горечью.

Этьен замолчал. Похоже, он начал понимать, и оттого лицо его стало хмурым. И бесполезно было убеждать себя, что это лишь ночные тени. Сесиль шла рядом с ним, и ей казалось, будто она прилюдно сорвала с себя одежду, а вместе с ней и кожу. Выставила все напоказ: мышцы, кости, чувства, сомнения, страхи и теперь ей больше нечего скрывать. Она молилась о том, чтобы он не разжал руку. Только бы он ее не отпустил. Но пальцы Этьена дрожали, и только ли от холода?

Этьен молчал долго. Настолько долго, что она уже решила, что все кончено.

– Вильгельм знал об этом? – наконец спросил он.

Сесиль передернула плечами.

– Я ему не рассказывала, а сам он не спрашивал. Наверное, догадывался. Мне кажется, что догадывался.

– Понятно. И как долго ты…

– Неделю… Может, две, – соврала она.

На самом деле – несколько месяцев. Почти год. Прыгнув в омут с головой, теперь она отчаянно пыталась выкарабкаться обратно. Смелости не хватило идти до конца. Она проклинала себя за то, что решилась об этом заговорить. Глупая идиотка! Все же было так хорошо, и кому нужна твоя правда? В надежде хоть что-то исправить Сесиль затараторила:

– Ты не думай – это все в прошлом. Я не… Просто так вышло. Я приехала в город: наивная девчонка из провинции, мечтала стать танцовщицей. Но работы для меня не было, в первый же день меня обокрали. Я спала на вокзале, не ела несколько дней. А потом я встретила одну женщину, Мадлен… Это было приличное заведение, не какой-нибудь портовый бордель. Ничего такого, никаких извращений.

Она прикусила язык. Все ее оправдания звучали так, что самой стало тошно. Этьен рассеянно кивал, однако Сесиль не поняла, слушал ли он ее на самом деле.

– А что, – спросил он, – у вас действительно многие подрабатывали натурщицами?

Это было совсем не то, что Сесиль хотела услышать. Тем не менее она ответила:

– Да. Но художникам – нечасто. С Вильгельмом мне повезло. Чаще приглашают сниматься для открыток. Запрещенных открыток, если ты понимаешь, о чем я. На черном рынке они пользуются спросом. За один такой снимок можно получить две марки. И