Бог безвременья - Жаклин Холланд

хотя бы дам тебе, – я достаю из кармана бумажный платок и протягиваю ему. Он сморкается и опускается на стог сена. Его глаза осоловели, под ними образовались темные мешки землисто-желтого цвета. Я достаю из сумки пузырек с сиропом от кашля, наливаю ярко-фиолетовую жидкость в маленькую пластиковую чашечку и подношу Лео. Он корчит рожу и пытается оттолкнуть лекарство.

– Мне оно не нравится, – ноет он. – Оно противное.

– Нет, оно… – Я ищу на этикетке описание вкуса и вижу схематически изображенную гроздь винограда. – Да, пожалуй, ты прав. Наверное, оно действительно противное на вкус, но поможет от кашля, и ты почувствуешь себя лучше, ты просто обязан его выпить.

Он морщится, закрывает рот обеими руками и мотает головой.

– Лео, – заговаривает Генри, – я полностью тебя понимаю. Ненавижу принимать лекарства. Знаешь, что помогает мне смириться с этой отвратительной гадостью?

Лео не убирает ладоней ото рта и не отвечает, но с любопытством приподнимает брови.

– Горячий шоколад. Давай ты выпьешь эту маленькую чашечку с гадкой жидкостью, а потом мы помчимся в дом и приготовим тебе огромную кружку горячего шоколада с зефиром и взбитыми сливками? От противного вкуса в твоем рту ничего не останется.

В целом я отнюдь не считаю подкуп достойным средством для того, чтобы заставить ребенка что-то сделать, но иногда без него не обойтись. Лео хмуро смотрит на чашку, но затем берет ее у меня и с последней гримасой отчаяния выпивает сироп.

В доме у Эмерсонов тепло, множество маленьких ламп в стиле Тиффани, стоящих повсюду, наполняют кухню и объединенную с ней столовую приглушенным золотистым светом. Мэй Эмерсон – энергичная пожилая женщина – занимается тем, что перекрашивает старую мебель и продает ее в придорожных антикварных магазинах. Поэтому она всегда занята делом – что-то шлифует или красит, не расставаясь с поясом для инструментов.

Когда мы входим, она стоит за кухонным столом со степлером в руках, занимаясь заменой обивки на скамеечке для ног. В зубах она сжимает булавки. Она улыбается и здоровается с нами, из-за булавок приветствие звучит неразборчиво. Она нажимает на степлер, и раздается громкий хлопок, очень похожий на звук настоящего выстрела. Лео слегка подскакивает от неожиданности. Мэй меняет положение степлера, снова нажимает на него, затем следует еще один хлопок. Затем она кладет инструмент, вынимает изо рта булавки, втыкает их в подушечку и, широко улыбаясь, выходит из-за стола к нам.

– Какой милый маленький джентльмен! – восклицает она. – И как же тебя зовут?

– Мэй, ты не поверишь, но это Леонардо да Винчи, сейчас я покажу тебе рисунки как доказательство. И я пообещал этому человечку из эпохи Возрождения горячего шоколада, – говорит Генри, крепко хлопая Лео по плечу, – с разными добавками.

– Полагаю, тебе стоит выполнить свое обещание, – подмигивает нам Мэй.

Пару секунд они играют в гляделки, а затем Генри усмехается и говорит:

– Что ж, пойду выполнять, – и направляется в маленькую нишу, которую занимает кухня. Проходя мимо Мэй, он подмигивает нам. – Никогда не даст мне выйти сухим из воды.

– Но ты все равно не прекращаешь своих попыток, – легко парирует Мэй, не переставая улыбаться нам.

Старая пара похожа на довольных и веселых актеров, слаженно исполняющих свои роли в хорошо отрепетированном водевиле. Я никогда не видела, чтобы два человека получали больше удовольствия, поддразнивая друг друга.

– Давайте-ка я уберу весь этот хлам со стола, чтобы было куда вас усадить, – говорит Мэй, приглашая нас к столу. Она хватает кипу вещей и вываливает их на полку большого буфета, стоящего у стены. На буфете стоит баллончик WD-40, при виде которого у меня на мгновение останавливается сердце. Генри возится на кухне в шкафах, открывая и закрывая их дверцы.

– Мэй, – окликает он, – где может быть зефир? – Он открывает крышки и заглядывает внутрь каждой из полудюжины керамических баночек на кухонной стойке. – …и куда запропастились пакетики какао?

– Боже мой! – восклицает Мэй и спешит на кухню. – Удивительно, как такой большой, сильный, толковый человек становится совершенно беспомощным на какой-то маленькой старой кухне. Кыш!

Она машет руками, отгоняя Генри, и он усаживается с нами за стол и бросает на Лео озорной взгляд.

– Каждый раз срабатывает, – шепчет он.

– Я все слышу, – кричит Мэй.

Эмерсоны уговаривают нас остаться на ужин. В притворной застенчивости я делаю вид, что мне неловко, но принимаю приглашение. На самом деле я несказанно рада. Только об этом и мечтала. Мне не хочется даже думать о том, как мы подъезжаем по темной, усыпанной гравием аллее к дому, и дом смотрит на нас сверху вниз своими окнами, блестящими, как глаза толстого паука, затаившегося в паутине в ожидании момента, когда дернется ее нить и он набросится на свою добычу. Я совсем не хочу возвращаться домой.

На ужин нас угощают пиццей пепперони из морозилки, овощной смесью из банки и каждому достается по три оливки. Лео, волнуясь, глядит на темный оливковый сок, опасаясь, что тот размочит хрустящую корочку пиццы, пока Генри не отвлекает его, махнув в его сторону мизинцем с короной из оливки.

– Ты плохо на него влияешь, Генри, – шутливо упрекает Мэй мужа. – За один вечер ты превратишь этого очень хорошо воспитанного мальчика в неисправимого хулигана.

Генри отмахивается от нее мизинцем с нацепленной на него оливкой.

После ужина подают домашний яблочный пирог с начинкой из кондитерской крошки, а затем мистер Эмерсон приносит старую деревянную горку для шариков, которую он сам давным-давно соорудил для своих детей. Он показывает Лео, как запускать шарики. Они с Мэй, кажется, рады нам, и мы задерживаемся дольше положенного.

В доме очень уютно – изнутри его стены обиты деревянной доской и украшены резными раскрашенными уточками и вышивкой, в гостиной стоит маленький телевизор с комнатной антенной, по которому аудитории из двух старых кресел показывают «Колесо фортуны», – и возникает ощущение полной безопасности и покоя, которое я не испытывала очень давно. В этом теплом старом фермерском доме невозможно представить, что в этом мире есть место для таких, как я. Все ужасное и разрушительное существует только в безобидной форме десятиминутного ролика в вечерних новостях и не выходит за пределы маленького, прерываемого помехами изображения на экране старенького телевизора.

Я смотрю на Лео. Он увлеченно хлопает в ладоши и смеется, глядя на то, как шарики стремительно несутся по горке. Когда они вылетают из желоба внизу, он подхватывает их и кладет обратно, подпрыгивая на месте, и кричит: «Быстрее! Быстрее! Быстрее!!!» Мистер Эмерсон, грузно примостившийся на полу рядом с ним, помогает ловить вылетевшие шарики и посмеивается над