Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— Не помню. Я почти всё время сплю. А… так… ко мне боятся подходить… раньше Лев Евгеньевич заглядывал. Учил меня. И ещё другие. Но тогда легче было. Я мог сдерживаться и чувствовал, когда становилось опасно. Предупреждал. И они уходили. А теперь никак… сила… она… и жжётся, внутри там…

Он положил руку на грудь и поморщился.

А из носа потекла кровь.

Красная такая. Яркая.

— Извините. Иногда случается. Лев Евгеньевич говорит, что это внутричерепное давление повышается.

— Но… но если его лечили… и это помогало, то почему… — Ниночка остановилась. — Или не помогало.

— Помогало. Думаю, его отец знал… может, не про свои способности, но что-то да ведал.

— Отец… говорил, что прадед мой был некромантом, — встрял Богдан и тут же смутился. — Извините, что перебиваю. Я очень давно ни с кем не разговаривал…

— Ну, в Кощеевом раду, да чтоб и без некроманта, — Женька потрепал светлые волосы. — Некроманты, как и ведьмаки, разными бывают. Я их не люблю, но это так… силы наши разнятся, вот оно порой и бывает… неприятие.

— Да, ваша… тёплая. Зеленая. Обычно люди меня боятся. Я… когда сюда кого-то приводили, я старался лежать смирно. И спать. Во сне легче всё это сдерживать. Только всё равно…

Он вздохнул.

— Я знал, что я некромант. Как мой прадед. Отец рассказал. Мне было или восемь, или девять. Сила начала пробуждаться. Вот и пришлось ему меня учить, как надо силу прятать. Некромантия — это… это нехорошо. Люди её боятся. И меня будут. И поэтому мне нужно учиться контролю. Я учился. Старался.

В это Наум Егорович поверил.

Серьёзный паренек.

И… поймал себя на мысли, что не получается воспринимать его как взрослого.

— И что произошло? — спросила Ниночка. — Почему… тебе было двенадцать, когда тебя поместили… в изоляцию. Так там написано. Что у тебя был нервный срыв и… и появились сложности с контролем дара. Такие сложности, которые потребовали изоляции.

Сложности.

Пожалуй, можно сказать, что и сложности. Когда дар убивает всех вокруг вне зависимости от желания владельца, это однозначно сложность. Вопрос, правда, чья.

— Я… — Богдан сглотнул и сгорбился. Грязные пряди упали, закрывая лицо. — Я не хотел. И он… так получилось. Просто получилось. Отец убил маму. Случайно! А я… я просто…

— Ты просто не хотел, чтобы она ушла? — тихо спросила Калина Врановна.

— Да, — паренек кивнул. — И я понял, что могу… сумею… если захочу… а все умерли. Все вокруг, кроме меня и папы. И он тогда сказал, что… что с этим надо что-то делать.

И запер мальчишку в подвале, в хрустальном гробу.

Как-то вот не так Наум Егорович представлял себе родительскую любовь.

Глава 41

В которой речь идёт о любви

Дочь князя царевна Всеволода стояла рядом с отцом. Она была очень стройная, с высокой торчащей вперед грудью и манящими острыми сосками, выпирающей из-под худых девичьих плеч.

О странной привлекательности отдельно взятых дев

Сила, как вода?

Или скорее огонь? Или всё и сразу, потому что в огне не утонешь, а вода не сожжёт. Ульяна же чувствовала, как одновременно захлёбывается в круговороте силы и сгорает в ней же.

Но…

Нельзя.

Она не имеет права.

Она должна. Не ради себя…

Тук-тук-тук.

Сердце, её ли, источника, стучало быстрее и быстрее. Мелким таким сухим звуком, будто костяшки домино сталкивались друг с другом, чтобы уронить. Следующую. И ещё следующую. И так вот раз за разом.

За-р-р-аза.

Кажется, она произнесла это вслух. Или всё-таки кажется? Или нет, всё-таки вслух? Какая разница… надо идти. Дорога вот. Теперь Ульяна её видит отчётливо. Точнее знает, потому что это не про зрение. Это просто по желанию.

Взмахнула Василиса-премудрая рукой, и расступились горы.

Или в сказках это не Василиса была? И почему обязательно, если премудрая, то Василиса? Ульяна Премудрая тоже хорошо звучит. Надо мысли собрать. Оградить. Иначе она потеряется.

Тук-тук-тук.

Данила жив. Пока. А Василий похож на демона. Он держит Данилу на руках, осторожно так, бережно даже. Если бы Ульяну назвали Василисой, получилось бы красиво. Василий и Василиса. И два лебедя на вершине свадебного торта. Демонических. Интересно, у демонов есть свои лебеди?

Ляле бы понравилась идея.

Мысли.

Источник.

Тук-тук-тук. Сила уже наполнила тела. И переполнила его. И почему Ульяна решила, что если источник, то это непременно про воду? Там, дыра в земле, ручеёк… и наверное, не она одна так думала. Мама вот искала.

Искала-искала. А не нашла. И Ульяна не нашла бы, потому что искать нечего. Потому что это не ручеёк и не родник, и вообще другое.

Это всё и сразу.

Она теперь знала. Камни, которые там, глубоко в земле, которые основание дома или даже скорее корни. Да, на корни больше похоже. Уходят куда-то вглубь земли.

И подземелья, из них сложенные.

И сталактиты со сталагмитами. И сам дом. И земля. И трава. И воздух даже. Это всё и есть Источник. И она, Ульяна. Она тоже источник. Часть его. Малая капля, которая просто взяла и забыла, что она не сама по себе.

— Тоже является частью вселенной…

Смешок.

И смех разрывает грудь, заставляя согнуться. Вселенная… она огромная, необъятная, и сложная. Но в то же время всё просто. Ульяна может захотеть и вернуться.

Это же легко.

От неё ничего-то по сути и не потребуется. Ни бумаг, ни договоров, ни прохождения паспортного контроля. Одно лишь мысленное желание. Не мысленное. Внутреннее.

Нет.

Она не будет.

Ульяна сунула руку в рот и вцепилась зубами. Она не поддастся. Это не её желания. Это сила. Сила, сила, сила… сила дурманит, сила мешает думать. Сила не разрывает, нет. Растворяет её личность.

А есть ли что растворять? Есть ли личность?

Была ли она когда-нибудь?

И если так, то такая ли личность, чтобы за неё цепляться.

Данила умрёт?

Смерть не конечна. Теперь Ульяна это знает точно. Он вернётся. Потом. Когда-нибудь. Если, конечно, захочет, потому что когда ты часть вселенной, то с личными желаниями как-то сложно. Но это всё равно не смерть. Это… это ведь отличный вариант.

Ни забот.

Ни тревог.

Ни проблем с разочарованиями. Не надо ни о чём думать. Куда-то стремиться, разбивая коленки о злую действительность. Не надо мучиться, что не выходит. И что ты не соответствуешь чьим-то ожиданиям. Нет, всё… просто.

Ты есть.

Ты здесь.

Но ты ли?

— Нет, — Ульяна сжала зубы. Дурная детская привычка. Когда и как она появилась? И только стоило подумать, как она вспомнила.