Железное Сердце - Станислав Дарков

Когда я замолчал, Веларий приблизился и осторожно прикоснулся к моему плечу, тихо прошептав что-то непонятное, словно читая древнее заклинание. Я ощутил тепло, исходящее от его руки, и боль медленно начала утихать, словно её забирала невидимая волна. Краски мира вновь стали яснее, дыхание выровнялось, и я с благодарностью взглянул на него.

— Спасибо, Веларий, — пробормотал я, чувствуя облегчение.

Он слегка улыбнулся, убирая руку:

— Рад, что уроки не прошли даром. Я удивлён, Максимус, насколько глубоко ты сумел зайти в это дело и выжить.

Я поднял на него усталый взгляд, собираясь с мыслями:

— Веларий, я совсем запутался. Этот Орден Раздора, катакомбы, похищения людей. Зачем это всё? Кому это выгодно?

Веларий покачал головой, задумчиво глядя куда-то в окно:

— Мир гораздо сложнее, чем мы думаем, Максимус. Порой хаос — лишь инструмент, которым кто-то управляет, чтобы достичь своих целей. Я не знаю, кто стоит за всем этим, но ясно одно — они не остановятся, пока не добьются своего.

Я почувствовал, как усталость вновь накатывает на меня, но разум продолжал цепляться за последние ниточки ясности:

— Что мне делать дальше, Веларий? Ведь нужно что-то предпринять?

Веларий внимательно посмотрел на меня, затем положил руку мне на плечо и уверенно сказал:

— Сейчас тебе нужно отдохнуть, Максимус. Ты не один. Мы обязательно найдём ответы и выход из этой ситуации. Вместе. Как учитель и ученик.

Слова Велария должны были ободрить меня. И, казалось бы, они справились с этой задачей: его спокойный, уверенный голос, твёрдая рука на моём плече — всё это говорило о поддержке, о том, что я больше не одинок. Но внутри меня скреблось что-то тревожное, настойчивое, словно заноза, которую невозможно вытащить.

Я смотрел на Велария, на его спокойное лицо, слегка нахмуренные брови, и что-то внутри меня щёлкнуло. Он выглядел удивлённым, встревоженным, обеспокоенным. Но было ли это искренним? Я уже не раз видел подобное выражение. В моей прошлой жизни я часто бывал в театре, наблюдая за игрой актёров. И я прекрасно помнил, как выглядела настоящая эмоция.

Чёрт возьми, Веларий вовсе не был удивлён.

Лучшие друзья, Эндрю и Александрис, несмотря на их актёрское мастерство и способности перевоплощаться на сцене, в реальной жизни так не умели скрывать эмоции. Они были открытыми книгами, и я читал их легко. Веларий же... он играл свою роль почти безупречно. Почти. Я чувствовал тонкий холодок, ползущий по позвоночнику, потому что понимал: он знал намного больше, чем показывал. Но почему он скрывает это? Почему не говорит мне правду?

Я стиснул зубы, заставляя себя дышать ровнее. Это было не время и не место для открытого разговора. Сейчас я слишком слаб, слишком уязвим, чтобы выяснять отношения. Однако я не мог игнорировать то, что почувствовал. Что-то здесь было нечисто.

Я почувствовал, как утомлённые мышцы вновь напряглись, когда Веларий приблизился ко мне с каким-то загадочным блеском в глазах.

— Максимус, я кое-что придумал, — сказал он негромко, его голос был чуть тише, чем обычно, почти приглушённым. Он осторожно оглядел комнату, взгляд его скользил по стенам, будто за ними кто-то мог подслушивать. Вздохнул, сжал пальцы, словно что-то обдумывая, прежде чем продолжить, и наконец, заговорил с ноткой настороженности, как будто взвешивал каждое слово. — Есть способ, как вернуть тебя обратно в твою усадьбу, не выходя отсюда. Безопасно и быстро.

Я устало приподнял бровь, отводя взгляд на его руки, в которых он что-то вертел.

— Веларий, ты, конечно, гениален, но я не очень-то хочу становиться подопытным кроликом для твоих экспериментов. Ты уверен, что не отправишь меня в какую-нибудь бездну или не превратишь в лягушку?

Он усмехнулся и вытащил из кармана небольшой предмет. Тот мерцал синим, словно хранил в себе кусочек ночного неба, слабый свет в его глубинах пульсировал, создавая ощущение, будто смотришь вглубь бесконечности.

— Это не эксперимент. Это проверенный приём, — он уверенно вложил предмет мне в кулак и крепко сжал мои пальцы поверх него. Предмет был прохладным, слабо вибрирующим, и с каждым мгновением я чувствовал, как по ладони пробегает слабое покалывание. — Максимус, закрой глаза и сосредоточься. Представь свою комнату. Каждую деталь. Постарайся почувствовать, будто ты уже там.

Я недоверчиво покосился на него, но в его взгляде было что-то твёрдое, почти убеждающее. Глубоко вздохнув, я закрыл глаза, погрузившись в образ своей комнаты. Вспомнил прохладный воздух, тихий шёпот ветра за окном, знакомый запах свечей и старых книг, едва заметный аромат дерева и кожи. Я вспомнил расположение мебели, узоры на ковре, слабый скрип пола под ногами, тяжёлые шторы, которые всегда чуть колыхались от сквозняка, и даже шероховатость деревянных подлокотников кресла у окна. Всё это было моим, было привычным, было единственным местом, где я мог расслабиться.

— Представил? — услышал я голос Велария рядом.

— Да, — подтвердил я, чувствуя, как напряжение медленно уходит из тела.

— Хорошо. Теперь просто разожми кулак.

Не открывая глаз, я медленно разжал пальцы. В тот же миг лёгкая вспышка обдала меня, словно порыв холодного ветра, пробежавшись мурашками по позвоночнику. В воздухе раздался тихий треск, будто где-то разорвалось тонкое стекло, и я ощутил короткую, почти безболезненную дрожь во всём теле, как будто прошёл сквозь завесу прохладного тумана.

На мгновение перед глазами вспыхнул мрак, бесконечная пустота, а затем всё исчезло. Давление в ушах пропало, воздух стал знакомым, привычным.

Я стоял в своей комнате.

Дыхание сбивалось, сердце колотилось, но вокруг не было ни угрозы, ни чужих стен. Всё было так, как я представил: тихо, спокойно, знакомо. Мой стол, книги, открытая шкатулка с перстнем внутри, мягкий свет ночника, неубранная кровать, от которой так и веяло домашним теплом.

Я медленно выдохнул, ощутив облегчение и лёгкую улыбку, тронувшую губы.

— Веларий, старый ты лис... — прошептал я, не скрывая удивления.

Я сделал несколько шагов, проверяя, действительно ли я здесь. Потянулся к своему креслу, провёл пальцами по гладкой поверхности подлокотника. Всё было настоящим.

Но где-то внутри меня всё ещё жило ощущение той холодной пустоты, через которую я прошёл. И я не был уверен, что оно так просто исчезнет.

Я сбросил с себя оставшуюся одежду. Она липла к телу, тяжёлая от воды, крови, и грязи — как вторая кожа, но чужая, враждебная, будто чешуя убитого зверя, которую кто-то намеренно прижал к моему телу. Я спрятал