Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

только при помощи адвоката и судьи. Посему объявить: «Я, дескать, не понимал, что творю», или «Я не думал, что так получится», – приемный отец или мать не вправе. Не вправе, даже при всей бессмысленности подобных протестов.

– По-твоему, я заранее знал, что она такой окажется? Как только в пеленках ее увидал, так все сразу и понял?! – возмутился Кровь, полоснув приемную дочь свирепым взглядом. – Я по меньшей мере вдвое старше тебя, патера. Доживи до моих лет – может, и сам успеешь натворить такого, о чем потом пожалеешь!

– Уже успел… и немало.

– Ты небось про этих все думаешь. Про девок моих. А, лохмать его, что с них толку…

Поставив бокал на столик, Кровь вытер взмокшую левую ладонь о бедро.

– Меня от них, если честно, просто воротит. И тебя воротило бы, позанимайся ты ими с мое. Я ж то ли в семь, то ли в восемь лет начинал… грязной мелюзгой, к мужикам пристающей на рынке… Ладно. Так ли, иначе, а детей, кроме Мукор, у меня, скорее всего, не будет.

– А значит, Кровушка, и для меня она останется единственной внучкой, – вмешалась майтера Мрамор. – И если ты не захочешь заботиться о ней как положено, о ней позабочусь я.

– Как обо мне в свое время? – с неожиданной злобой прорычал Кровь.

– Знаете, давайте-ка тише, – вклинился в их перебранку Шелк. – Вспомни: тебя ведь здесь быть не должно.

– Лучше б и не было, – невольно улыбнувшись, буркнул Кровь. – Застукают – все, считай, слоник за мной пришел, а? Ну и смерть… хлеще, чем схлопотать пулю или иглу посреди рынка, стараясь промыслить хоть пару долек. Эй, патера, хочешь, с сестренкой познакомлю? У нее баранинка парная – ух, хороша!

– Кровушка, прекрати!

– Поздно меня одергивать, мама… или, по-твоему, в самый раз?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к Шелку.

– Ну а теперь послушай, какой я уговор предложу. Согласишься – я с тобой, и сделаю все, что смогу, чтоб вытащить тебя отсюда целым и невредимым.

Шелк раскрыл было рот, однако Кровь, вскинув кверху ладонь, продолжил:

– «Тебя» – то есть и тебя самого, и второго авгура, и старикана, и маму, и эту кобылу здоровую из заведения Орхидеи. И даже птицу твою. Всех. Пойдет?

– Разумеется.

– Не согласишься, я как пришел, так в окно и уйду, соображаешь? Без обид, но и на помощь тогда не рассчитывай.

– Так ведь тебя, вылезающего из окна, тоже застрелить могут, – предупредила его майтера Мрамор. – Удивительно, что по вам с внучкой не стали стрелять, пока вы внутрь лезли.

Кровь самодовольно покачал головой.

– У нас же перемирие, помнишь? А азот я опять под рубашку спрячу. С чего им стрелять по безоружному мужику с девчонкой, если они даже близко к стене не суются?

– Да уж… нисколько не хуже потайной двери, – блеснув глазами, улыбнулась майтера Мрамор.

– Это точно, – согласился Кровь и шагнул к окну. – Ну, кальд, вот что я имею предложить. Я перехожу к вам с Мятой, со всеми потрохами, и постараюсь, чтоб все мы отсюда выбрались. Выберемся, перепишу на тебя твой мантейон за одну карточку и, как у нас говорится, сопутствующие расходы, а карточку в долг поверю.

На этом он умолк, ожидая, что скажет Шелк, но Шелк не проронил ни слова.

– Ну а как сделаем ноги, считай меня в своей шайке. В свойских считай. Я ведь Аюнтамьенто немало услуг оказал, соображаешь? Тебе тоже могу помочь и помогу охотно, всем, чем сумею. Не забывай, у меня Мукор есть, – напомнил Кровь, кивнув в сторону девочки, – а я теперь знаю, чего она стоит. Лемур и его шатия сроду ничем подобным похвастаться не могли.

Шелк отхлебнул содовой.

– Тр-реп, тр-реп, р-разговор-р-ры, – пробормотал Орев, однако что это, совет или порицание, так и осталось загадкой.

– Ладно. Вот что мне от тебя нужно, кальд. Нет, не гельтухи. Всего-то три вещи. Пункт первый: все прочее мое имущество остается моим. Прочее – то есть недвижимость, счета в фиске и остальное. Пункт второй: дело мое не трогай. Законным его объявить не прошу, да и не хочу этого, только не закрывай меня, соображаешь? И последнее: чтоб мне никому ничего не платить сверх обычных налогов. Я перед тобой все счетные книги открою, только пускай с меня лишнего не берут. Понимаешь, о чем я?

Вздохнув, Кровь прислонился к оконной раме.

– Обдумай все это, и сам увидишь: я тебе такой договор предлагаю – любому на радость. С меня полная, неограниченная поддержка, плюс кое-какая недвижимость, тоже чего-то да стоящая, а с тебя взамен ничего, только оставь меня в покое. Позволь свое при себе сохранить да на жизнь зарабатывать, ну, и не прижучивай строже, чем остальных. Что скажешь?

Секунды две-три Шелк безмолвствовал. Из просторного фойе по ту сторону резной ореховой двери доносился негромкий топот подбитых резиной металлических ступней, перемежавшийся резким, скрипучим голосом Потто; расшитые занавеси слегка колыхались, шелестели на свежем, прохладном ветру, дувшем в окно.

– Я ожидал испытания, – нарушил молчание Шелк, взглянув на свой бокал и с удивлением обнаружив, что успел опорожнить его более чем наполовину. – Испытания, ниспосланного от Иносущего. Телесно он меня испытывал многажды, и я нисколько не сомневался, что вскоре он измерит, взвесит меня и морально. И, как только ты начал, понял: вот оно… но это же так просто!

Лев вскинул голову, смерил его вопросительным взглядом, поднялся, потянулся, мягко ступая, подошел к Шелку и потерся стройным, мускулистым телом о его колени.

Майтера Мрамор погрозила сыну пальцем.

– Твои занятия, Кровушка, есть тяжкий грех и просто форменное безобразие. Ты ведь торгуешь ржавью? Я так и думала!

– Для начала, – продолжал Шелк, не сводя с Крови строгого взгляда, – ты должен вернуть мне мой мантейон, и прямо сейчас. Если купчая не при тебе, полезай в окно, принеси. Я подожду.

– Купчую я прихватил, – признался Кровь, выуживая из внутреннего кармана рубашки сложенный лист бумаги.

– Прекрасно. Мой мантейон, в обмен на три карточки.

Кровь пересек комнату и подошел к мозаичному секретеру. Спустя какое-то время Мукор тоже поднялась на ноги, беззвучно зашевелила губами, словно вторя натужному скрипу пера в его руке.

– Конечно, грамотей из меня неважнецкий, – в конце концов сказал Кровь, – но – вот. Держи, патера. За Мускуса пришлось самому расписаться, но с этим все в полном порядке: у меня доверенность на право вести дела от его имени есть.

Чернила еще не просохли, и Шелк, вчитываясь в написанное, осторожно помахал листом в воздухе.

– Великолепно.

Покопавшись в кармане, он вручил Крови три карточки, полученные от Реморы.

– Засим тебе надлежит сделать все, что в твоих силах, дабы прекратить распри без дальнейших смертоубийств, как и мне самому, – продолжил он. – Если я по завершении всего этого, как ты, очевидно, рассчитываешь, сделаюсь кальдом, ты понесешь наказание за все совершенные преступления согласно закону. Каких-либо злоупотреблений в твоем отношении, помимо допущенного только что, я не допущу.