Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Мне, лохмать его, знаешь, сколько пришлось попотеть ради этой малины?

– Не сквернословь, Кровушка. Тебе это совсем не идет.

– Идет не идет, а попотеть-то пришлось! Вы небось думаете, это так просто? Один неверный шажок, и все, пакуй вещички, собирайся в Майнфрейм, и так день за днем, и помощников, которым довериться можно, рядом не было ни одного, пока я Мускуса не нашел. Ни одного, ясно? Да вы бы уже через неделю, лохмать его, сдохли! А я двенадцать лет пахал как проклятый, прежде чем в первый раз облегчиться в этих стенах!

– Кровушка!..

– Разумеется, это только догадки, – признал Шелк, – на близкое знакомство с ходом твоих мыслей я вовсе не претендую, но полагаю, что где-нибудь прошлой ночью ты принялся искать возможность переметнуться к нам.

– А что этот Аюнтамьенто, лохмать его, вообще для меня хорошего сделал? Отстегивай им каждый месяц, услуги оказывай, а взамен? Скажи, мол, спасибо, что лавочку не прикрываем! Так что я им, лохмать их всех, должен?

– Понятия не имею. Ну, а затем – видимо, около часа тому назад – на сцену вышла твоя мать, формально, да и, вне всяких сомнений, по существу, затем, чтобы помочь мне, но явно пользующаяся влиянием на той стороне и желающая спасти тебя тоже. Посему, отметив стремление майтеры остаться со мною здесь, я и ждал, когда же из-за кулис выступишь ты.

Улыбнувшись, Шелк чуть виновато пожал плечами.

– А хотите, я погляжу, что они делают? – неожиданно для всех подала голос Мукор.

– Я предпочел бы поглядеть, как ты хоть что-нибудь съешь, – ответил Шелк, – но, думаю, съестного здесь нет. Давай, сделай одолжение… если, конечно, Льву не вздумается пошалить без тебя.

На это Мукор не ответила ни слова.

– Девочка… ушла, – едва слышно проскрежетал Орев. – Здесь – нет.

Лев растянулся на полу во весь рост и смежил веки.

– Правду сказать, поначалу я удивился, что ты не пришел раньше, – непринужденно продолжил Шелк, обращаясь к Крови, – но, разумеется, тебе же нужно было сходить за Мукор, одеть ее и, может быть, даже слегка умыть при помощи одной из служанок, а об этом я не подумал. Непонятно мне только следующее: отчего Мукор сочла нужным послать вперед Льва?

Кровь с искренним любопытством уставился на приемную дочь.

– А она – тово… сочла?

– Похоже, да. Должно быть, Орев – моя птица, вон он – углядел его за окном или, скорее, услышал, поскольку не раз предупреждал нас, что поблизости кошка.

– Наверное, не сообразила, что Лев солдатам не страшен, – предположила майтера Мрамор.

– Др-рянь кошка, – пробормотал Орев.

– Потише, – предостерег его Шелк. – Что, если он услышит?

– Как замечательно ты поступил, придя к нам, Кровушка, – оправив юбки, призналась майтера Мрамор. – Несомненно, патера прав: это тебе на пользу, но в то же время и рискуешь ты очень многим.

Кровь поднялся на ноги.

– Знаю. Ты, кальд, обо мне не слишком высокого мнения, так?

– Я весьма высоко ценю твою расчетливость, – ответил Шелк, – и рад буду иметь твой изощренный ум на своей стороне, хотя нравственность тебе и чужда.

– Полковник Оозик… – Кровь ткнул за плечо рукоятью азота. – Я слышал, он – твой человек. Эта… генерал Саба командует от имени рани, а полковник Оозик – от твоего.

– Генералиссимо Оозик.

Кровь фыркнул со смеху.

– Ты доверяешь ему, но не доверяешь мне, а я ж сколько лет в кармане его, как говорится, держал!

– Сядь, Кровушка, – распорядилась майтера Мрамор. – Или ты собирался что-либо сделать?

– Я выпить хочу, только, пока эта кошка рядом, азота, раз уж кальд его взять не желает, из рук не выпущу. Ты мне не нальешь, мама?

– Разумеется.

Майтера Мрамор поднялась с кресла.

– Еще чуточку джина, насколько я понимаю?

– Майтера, – начал Шелк, – если тебя не слишком затруднит…

– Со льдом. Лед там, внизу, за теми большими дверцами.

– С радостью, – откликнулась майтера Мрамор, осматривая бутылки. – Бренди, патера? А может… о, вот превосходное красное вино!

– Нет, просто воды. Содовой со льдом. И для Мукор, думаю, то же самое.

Кровь отрицательно покачал головой.

– Ей льда не нужно, мама. Вырвет ее сразу же. Поверь, я-то знаю.

– Бедная птичка!

– И, будь добра, майтера, налей еще чашку обычной воды для Орева. Думаю, попить он спустится, если оставить ее на том шкафчике.

– И чашку воды для Орева…

Майтера Мрамор поднялась на цыпочки, отчего ее серебристые ноги обнажились еще на два пальца, и водрузила на шкафчик наполненный до краев бокал.

– Содовая со льдом для патеры, джин со льдом и содовой для тебя, Кровушка. И содовая без льда… впрочем, она и так холодна просто на диво… для внучки. Должна заметить, – добавила она, поставив последний бокал перед Мукор, – по всем впечатлениям, отцовской заботой твоя приемная дочь отнюдь не избалована.

Кровь поднес к губам бокал с джином.

– Кормить ее чаще всего, хочешь не хочешь, приходится силой… а одежду она, во что ни одень ее, рвет.

– Кто ее мать? – спросил Шелк.

– Матери у нее сроду не было, – ответил Кровь, отхлебнув из бокала и недовольно поморщившись. – О замороженных эмбрионах слыхал? Их раздобыть, если надо, не так уж трудно, только не обязательно получишь то самое, за что заплатил.

Вспомнив о кляксах истлевшей плоти, Шелк содрогнулся от ужаса пополам с отвращением.

– Прежний кальд – звали его Чесучой – вроде как ими баловался. После его смерти слухи такие пошли… я и решил: попробую тоже. Купил эмбрион с такими возможностями, что просто жуть, велел одной из девчонок его выносить…

– Серьезно? Вот так запросто взял да приобрел подобную вещь? Эмбрион, обещавший развиться в… в существо с возможностями Мукор?

Кровь уныло кивнул.

– Я ж говорю: то самое, за что платишь, можно и не получить, но я за дело взялся с умом и получил. Получил. Возможности – вот они, налицо, только она ж трёхнутая. С младенчества трёхнутая.

– И ты нанял специалиста по операциям на мозге.

– Ясное дело. Думал ее вылечить, только толку не вышло. Если б вышло, сам бы давно в кальдах ходил.

– Она ведь стала мне другом, – признался Шелк, – быть может, непростым, однако всегда готовым прийти на помощь. По-моему, я ей симпатичен… и, всеблагий бог тому свидетель, очень хотел бы тоже помочь ей, отплатить добром за добро.

– Всеблагий бог… Хор-роший? – насторожившись, полюбопытствовал Орев.

– Пожалуй, мне следовало сказать прямо: Иносущий.

– Насчет вас спорят, – сообщила Мукор.

Голос ее звучал негромко, словно издалека; бокал, наполненный для нее майтерой Мрамор, стоял рядом с нею, на невысоком столике, нетронутый.

Шелк осторожно, без спешки, дабы не поперхнуться, отхлебнул налитой ему содовой.

– Мужчины и женщины порождают на свет потомство спонтанно, в порыве страсти. Мы, авгуры, сие порицаем, однако подобное если и непростительно, то, по крайней мере, понятно. Забывшиеся, они отдают себя во власть чувств, и, если б не это, возможно, круговорот давным-давно обезлюдел бы. Однако усыновление – поступок сознательный, свершаемый