Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Мяты, и одержанным ею победам, коими все мы очень горды… да не прогневаются на меня боги, ниспославшие ей и то и другое. Увы, теперь мне очевидно: вступившись за вас, я безрассудно пустила по ветру все завоеванное ею доверие к нам.

– Если ты, – начал было Лори, – полагаешь нас неразумными…

– Именно. Ты утверждаешь, что патера Шелк не является кальдом. Какой тогда смысл в его заявлениях? Что он, по-твоему, должен сказать народу? Что по повелению авгура из мантейона на Солнечной улице Аюнтамьенто надлежит править городом во веки веков? Вы же всего-навсего выставляете себя на посмешище.

– Так что же ты не смеешься? – прорычал Потто.

– А что скажешь ты, кальд? – с улыбкой осведомился Лори. – Вот каковы наши требования. В твоих словах о Пролокуторе, еще не освободившем тебя от обетов, заключался намек на желание освободиться от них. Быть может, ты пожелаешь отречься также от звания кальда, какового на самом деле никогда не носил?

Опиравшийся на окованную серебром трость Меченоса, Шелк выпрямил спину, расправил плечи.

– Да, именно этого мне и хочется более всего в жизни, советник. Ввязываться в политику я отнюдь не стремился. В политику меня вовлекла… сама политика.

– Шелк… Хор-роший! – объяснил Орев.

Лори вновь перевел взгляд на майтеру Мрамор.

– Ты ведь все слышала? Теперь тебе следует передать услышанное Оозику.

– К несчастью, – продолжал Шелк, – остальные ваши условия неприемлемы. Возьмем хотя бы второе. Люди требуют от правительства возвращения к Хартии, фундаменту наших законов, а законы требуют заполнять опустевшие кресла в Аюнтамьенто посредством выборов.

– Кончить тебя надо, – буркнул Потто. – Я сам и кончу.

– В таком случае вы останетесь без плененного кальда. И горожане – или, как вы выражаетесь, бунтовщики – выберут нового, вне всяких сомнений, гораздо лучшего, куда более толкового, чем я, поскольку худший выбор в принципе невозможен.

На этом Шелк сделал паузу, однако заговорить не пожелал никто.

– К величайшему сожалению, я не адвокат, – продолжил он, нарушив затянувшееся молчание, – иначе без труда мог бы представить себе, как защищаю вас почти от всех обвинений, которые могут быть предъявлены вам на данный момент. Вы приостановили действие Хартии, однако, по-моему, причиной тому явилась некоторая неясность касательно пожеланий прежнего кальда, да и, как бы там ни было, времени с тех пор миновало порядочно. Далее, вы пытались подавить восстание, однако к этому вас призывал долг. Еще допрашивали нас с Мамелхвой, арестованных за проникновение в запретную зону военного назначения… ну это оправдать нетрудно…

– Он ударил меня! – вскричал Наковальня. – Меня, авгура!

Шелк согласно кивнул.

– Это уже дело индивидуальное, касающееся только советника Потто, а я сейчас рассматриваю весь Аюнтамьенто – точнее, то, что от него осталось – в целом. Однако ты, патера, абсолютно прав: сей прискорбный инцидент наглядно показывает, каким путем следует Аюнтамьенто. Хотелось бы мне убедить советника Лори, его секретаря, повернуть назад, пока не поздно…

Лори пронзил его угрожающим взглядом.

– То есть ты не согласен с нашими требованиями? Я ведь могу сию же минуту кликнуть солдат и покончить со всем этим.

Шелк покачал головой.

– Я не могу принять их. И за рани Тривиганта, ясное дело, говорить не могу… зато могу ответить и отвечу за Вирон, а для Вирона все ваши требования, кроме требования моей отставки, неприемлемы абсолютно.

– И тем не менее, – вставила майтера Мрамор, – генералиссима Мята с генералиссимо Оозиком могут согласиться на них, по крайней мере, частично, ради спасения патеры Шелка. Могу я поговорить с ним наедине?

– Это что, шутка?

– Вовсе не шутка. Необходимость. Разве вы не понимаете, что генералиссима Мята, и генералиссимо Оозик, и все остальные действуют исключительно именем патеры Шелка? Когда я сообщу, что виделась с ним и что вы признаете его кальдом, им, разумеется, захочется выяснить, готов ли он согласиться с вашими требованиями. Им нужны его дальнейшие распоряжения, но никто и слушать ничего не станет, если я не смогу с чистой совестью сказать, что они переданы мне наедине. Позвольте поговорить с ним, и я вернусь к своим, сообщу обо всем генералиссимо Оозику с генералом Сабой, а затем, если удача повернется к нам лицом, наше перемирие превратится в подлинный, прочный мир.

– Мы не признавали его кальдом, – ледяным тоном возразил Лори. – Предлагаю взять сие утверждение обратно.

– Как же не признавали? Ты сам называл его кальдом не раз и не два, в моем присутствии, и я прекрасно видела: вы рады, искренне рады тому, что в городе появился кальд. Ты даже назвал его ключом к разрешению кризиса… а теперь грозишь застрелить его, так как он не согласен с вашими драгоценными пятью требованиями. Если он кальд, это просто жестокость. Если нет, идиотизм.

С этим майтера Мрамор умоляюще простерла к Лори ладони, подняла блестящее, отполированное временем лицо.

– Он ужасающе слаб. Я наблюдала за ним, пока остальные беседовали, и, полагаю, без трости ему не устоять на ногах. Неужели тебе так трудно позволить ему сесть и велеть всем выйти? Думаю, четверти часа нам вполне хватит.

Кровь, слегка пошатнувшись, поднялся на ноги.

– Давай сюда, патера. На мое место. Кресло славное… куда лучше того, доставшегося тебе в прошлый раз.

– Благодарю тебя, Кровь, – откликнулся Шелк. – Благодарю от всего сердца. Я многим, многим тебе обязан.

Стоявшая рядом Синель подхватила его под локоть. Шелк хотел было заверить ее, что в помощи не нуждается, однако споткнулся о ковер, не успев даже раскрыть рот, чем навлек на себя резкое, шумное порицание со стороны Орева.

– Гони остальных за порог, – велел Лори Потто.

Меченос, задержавшись в дверном проеме, показал Шелку сжатые кулаки, слегка повернул один и развел руки в стороны.

Синель поцеловала его в лоб, легко, шелковисто, точно бабочка крылом, коснувшись губами кожи, но надолго рядом не задержалась: Потто бесцеремонно оттащил ее прочь, вытолкнул в приемный зал, покинул гостиную сам и захлопнул за собой дверь.

Майтера Мрамор вновь опустилась в кресло возле того, что уступил Шелку Кровь.

– Вот и славно, – пробормотала она.

– Действительно, славно, – кивнув, согласился Шелк. – Ты превосходно держалась, майтера. Гораздо лучше, чем я. Но перед тем, как начать разговор о… обо всем, что нам нужно обговорить, я хотел бы задать вопрос. Всего один дурацкий вопрос… ну самое большее два. Ты не откажешь мне в этакой прихоти?

– Разумеется, патера. В чем дело?

Указательный палец Шелка начал чертить кружки на щеке.

– Я ровным счетом ничего не смыслю в женской одежде. Ты наверняка разбираешься… надеюсь, что разбираешься в ней много лучше. Это ведь ты заставила советника Лори раздобыть для Синели платье?

– На ней, кроме риз того авгура, не было ни лоскутка, – объяснила майтера Мрамор, – и я наотрез отказалась о чем-либо разговаривать, пока ей не предоставят возможность одеться. Кровушка кликнул горничную, и та в сопровождении одного из солдат увела Синель подыскать ей что-нибудь подходящее. Отсутствовали они недолго.

Шелк, задумчиво сдвинув брови, кивнул.

– Платье ей маловато,