Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

об этом сказали? Теперь-то я – вовсе не сопливая, никому не нужная мелюзга. Теперь у меня и деньги есть, и влияние, и тут мне доносят: мамаша твоя, дескать, при смерти. Не видел я ее уже лет пятнадцать, а то и двадцать, но посоветовался с Мускусом, а он и говорит: гляди, другого шанса с ней поквитаться, скорее всего, не будет. С этим я согласился, и пошли мы вдвоем…

Майтера Мрамор подняла брови.

– Поквитаться, Кровушка?

– Неважно. Сидели мы с ней, а ей что-то понадобилось. Послал я Мускуса принести, сказал что-то, мамой ее назвал, а она говорит: Кровь, твоя матушка еще жива. Я, говорит, старалась быть тебе матерью, а о ней молчать поклялась. И ведь вправду не сказала больше ни слова… но я сам выяснил. Дознался, – подытожил Кровь, повернувшись спиной к окну и глядя майтере Мрамор в лицо.

– И выкупил наш мантейон, чтоб помучить меня?

– Ага. По налогам-то у вас задолженности просрочены, а я с Аюнтамьенто в близких… хотя об этом вам, надо думать, известно, иначе не заявились бы сюда со стрельбой.

– С тобой здесь, в доме, советники. Лори, Потто и Долгопят. Это одна из причин моего прихода.

Кровь покачал головой.

– Насчет Долгопята ошиблась. Кто тебе рассказал?

– Об этом я, как и твоя приемная мать, поклялась молчать.

– Один из моих людей? Из домашних кто-то?

– Мои уста запечатаны, Кровушка.

– Ладно, с этим, может, потом разберемся. Ну да, советников я у себя приютил. В который уж раз тут гостят. А когда дознался насчет тебя… если ты вправду та, за кого себя выдаешь… поговорил с Лори, чисто по-дружески, и он позволил мне выкупить ваш мантейон, уплатив недоимки. И знаешь, во что он мне обошелся? В двенадцать сотен. В тысячу двести карточек с мелочью. Думал, оставлю вас в неизвестности мучиться, поведу разговоры, будто снести там все собираюсь, и тут ко мне сюда ваш Шелк заявился. Сам великий кальд Шелк! Сейчас-то никто в это не поверит, но заявился, вот слово-лилия. Подломил мой дом, будто заправский вор… да он, видит Фэа, и есть вор, каких еще поискать!

Майтера Мрамор хмыкнула. Негромкое «хм», уничтожающее и в то же время обескураживающее, достойное разрушительницы городов и низвергательницы правительств, заставило Кровь невольно втянуть голову в плечи, и это доставило майтере Мрамор такую радость, что она хмыкнула вновь.

– Как и ты сам, Кровушка. Как и ты сам.

– Слово-лилия, – дернув кадыком, согласился Кровь, – только ваш Шелк ничуть не лучше, так ведь? Ни на собачий нюх! Вот я и решил, раз случай представился, нажить горстку карточек, а заодно малость повеселиться, хвоста вам подпалив да глядя, как всех вас там корчит, будто ужей на сковородке. Ваш мантейон, если помнишь, обошелся мне в двенадцать сотен – так, пустяковая благодарность от советника Лори, а Шелку я поначалу думал тринадцать сотен назвать и цену удвоить…

Отойдя от окна, Кровь подошел к мозаичному шкафу, распахнул дверцу и налил в широкий, приземистый бокал джина с водой.

– А после, потолковав с ним чуток, заменил сотни тысячами, потому как он всерьез считал ваши развалюхи посреди той помойки бесценными. Вижу я такое дело и говорю: сам отдал тринадцать тысяч, тебе уступлю за двадцать шесть.

Отрывисто хохотнув, Кровь снова уселся в кресло.

– Не думай, мама, меня скверным хозяином не назовешь. Знал бы, что ты со мной выпьешь, и тебе б выпить налил, пусть даже ты меня вором обозвала.

– Обозвала? Нет, Кровушка, я лишь констатировала факт. А ты, здесь, с глазу на глаз, можешь именовать меня потаскухой, профурсеткой – выбирай любые, грязнейшие из подобных собрике. Такова я и есть… или, во всяком случае, именно таковой и была, хотя меня никогда не касался ни один мужчина, кроме твоего отца.

– Я? Ну нет. Я выше всего этого, – ответил Кровь.

– Однако обмануть бедного мальчика, ценящего то, что вверено его заботам, и имевшего глупость вообразить себе, будто ты не станешь лгать авгуру, небось не побрезговал.

Кровь самодовольно осклабился.

– Мама, если б я брезговал такими вещами, был бы нищим, как он… хотя теперь-то у него, надо думать, все в полном порядке. В какой срок гельтухи представить потребовал, не помню уже. Наверное, через пару недель или около. А после вижу, дожал его, и говорю: ладно, добудешь что-нибудь за неделю, возможно, побольше времени дам. А еще пару дней выждав, послал к нему Мускуса, передать, что мне немедля вся сумма нужна. Ну, чтобы он снова ко мне сюда выбрался, отсрочку вымаливать, понимаешь? На вид игра складывалась замечательная, в точности как я люблю…

– Понимаю, – сочувственно кивнув, пробормотала майтера Мрамор. – Видимо, в грязные игры подобного сорта порой играем мы все. Уж я-то точно грешна… но твоя игра кончена, Кровушка. Ты победил. Он здесь, в твоем доме, в плену. Об этом я узнала от той же особы, что сообщила мне о гостящих у тебя советниках. Вдобавок теперь здесь, у тебя, и я. Помнится, ты хотел отомстить подобранной нами для тебя приемной матери, и выкупил наш мантейон, дабы отомстить мне за то, что я дала тебе жизнь и, как уж могла, старалась не оставить тебя без заботы?

Кровь, не мигая взиравший на нее, облизнул губы.

– Что ж, обе игры за тобой. Быть может, даже все три. Давай, Кровушка, действуй. Мне хватит одной-единственной пули, а пулевых ружей я у тебя в фойе видела целую кучу. Затем тебя, может статься, казнят тривигантцы за убийство адъютанта генерала Сабы, а может, полковник Оозик – за то, что застрелил меня. Возможно, тебе предоставят выбор. Как ты предпочтешь умереть? За дело или безвинно?

Кровь промолчал.

– Быть может, стоит спросить совета у друга, Мускуса? – не дождавшись ответа, продолжила майтера Мрамор. – Ты ведь советовался с ним насчет мести, если не ошибаюсь? Кстати, где он?

– Задержался у мантейона после того, как мы принесли голубей. Сказал, ему пару дел провернуть нужно, а в город он выбирается не шибко часто. Я думал, может, его ваши по пути домой сцапали.

Майтера Мрамор отрицательно покачала головой.

Кровь от души приложился к бокалу.

– Не собирался я стрелять в тебя, мама. Не собирался, и в нее не стрелял. Ты с этим уже согласилась. Давай конкретно по делу. Чтоб разнести дом по камешку и всех нас тут положить, страже с лихвой хватило бы часа. Это я знаю точно. Останавливает их одно: им известно, что здесь, у нас в руках, Шелк. Верно я говорю?

Майтера Мрамор кивнула.

– Освободи его, Кровушка, передай мне, и мы уйдем, а тебя оставим в покое.

– Не так все просто. Да, здесь-то он здесь, в доме, только сцапали его советники со своими солдатами, а не я.

– Тогда мне нужно побеседовать с ними. Проводи меня к ним.

– Я лучше их сюда приведу. Мало ли где они, – ответил