Монстер Хантер Интернейшнл - Ларри Корейя

— Ты предречён в пророчестве. Воин, сын прославленного воина, само твоё имя взято от прославленного оружия, которое проливало кровь врагов твоего рода. Отправленный королевской семьёй в невозможное путешествие. Лидер, визионер, союзник тёмных сил и монстров... — она провела рукой по моей щеке и напомнила пророчество тёмного обелиска. — Ты истинно он, пятьсот лет от прошлого и пятьсот лет до будущего, единственный среди тысяч поколений мужчин, кому дарован ключ от власти над временем. Есть лишь одно последнее требование.

— Какое?

— Древние сказали, что тебе нужна любовь, — она прижалась к моим доспехам словно паразит, нарост под ватерлинией корабля. Теперь я был нужен ей больше, чем она мне. — Скажи мне, владыка, так ли это?

— Конечно, — честно ответил я, поскольку любил её настолько искренне, насколько только это по силам практичному человеку. Я считал жрицу тьмы равной себе по амбициям, жажде власти и контроля. Если Древние желают слабую эмоцию для обретения ключа от безграничной силы, я мог себе представить и куда более худшие варианты, нежели это развратное злобное существо у моих ног.

— Если мне суждено умереть, вернёшься ли ты за мной? Призовёшь ли обратно с той стороны? — настаивала она. — Ты и лишь ты один будешь наделён этой силой, но тебе потребуется моё наставничество, чтобы овладеть ей.

Конечно, это был прекрасный инструмент остаться в фаворе. Древние не открыли мне столько же секретов и тайн, сколько ей. Они просто дали взглянуть краешком глаза на безграничную тьму и вкусить малую часть безграничной власти. Я нуждался в её наставничестве.

— Клянусь тебе, Кориниха, пока я жив, я не позволю тебе погибнуть. А вот это, — я потянул с груди кошель, — позволит мне вернуть тебя в случае гибели.

— Начнём же церемонию, мой повелитель, — жрица вновь рассмеялась, пронзительным смехом гарпии.

Жрецы и колдуны повели хоровод вокруг алтаря. Кориниха, пленник и я остались в центре. Мне объяснили, что я должен поместить артефакт на камни. Холод скользнул вверх по моей руке, едва лишь я притронулся к небольшому ящичку. Тот не отражал лунный свет. Наоборот, жадно поглощал его, и вокруг становилось ещё темнее — насколько такое возможно. Впервые на чёрной поверхности выступили символы. Они начали разгораться и крепнуть, беспокойные щупальца, живые и подвижные.

Я поставил ящик у головы пленника. Он что-то выкрикнул и плюнул в меня, но песнопения жрецов заглушили его слова. Холод в руках не расточился, он проникал всё глубже, вымораживая кровь и заставляя иней конденсироваться в груди.

— Время близится, — жрица посмотрела на луну. — Я призову Древних на их языке. Когда я закончу, исторгни сердце жертвы. Выпей немного крови — и пролей остальное на артефакт.

Я вынул топор, снял кожаный чехол с древнего фамильного лезвия и отбросил в сторону. Отполированное ладонями древко с железными стяжками заменяли многократно на протяжении жизни поколений моих предков. Древний клинок из неизвестного металла резал как лучшая сталь, но как-то пережил века со времён самого Македонского. Топор забрал множество жизней, но до этой жертвы ни разу ещё не участвовал в языческом ритуале.

Для меня не будет ни пути назад, ни прощения. После этой ночи я пойду дорогой тёмных искусств не оборачиваясь. Мои люди, страна и бог осудят меня за всё, что я хочу сделать.

Да будет так.

— Я готов, — сказал я, и перехватил оружие рукой в перчатке.

Жрица заговорила. Низкий голос уходил в нечеловеческий диапазон, с нотками, которые не предназначались для человеческих ушей. Тёмные облака сложились в спираль над пирамидой, и крутились быстрее любого морского шторма. В джунгли ударили молнии. Оглушительный гром эхом гремел в горах. Капли дождя размером с кулак младенца обрушились стремительным потоком. Всю пирамиду захлестнула вода, и толстым потоком стекала вниз по дорожкам и лестницам. Память рассыпалась на фрагменты, а основание мира треснуло.

— Тебе не стоит это слушать, — прошептал Старик.

— Почему?

— Так будет лучше. В голове этому не место. Ты спятишь.

Память крутилась на перемотке. Церемония продолжалась. Жрецы совершали ритуальные жесты. Кориниха продолжала нечеловеческую литанию.

Время обрело нормальный ход.

— Вот так-то лучше. Теперь черви не сожрут твой мозг изнутри, когда ты проснёшься.

— Вырви его сердце и вкуси крови! — громче бури выкрикнула жрица. Артефакт парил над камнем. Он поглощал свет, будто напитывая себя каждым новым ударом молнии. Гравировка на артефакте поднялась над его поверхностью и крутилась неподалёку, разрастаясь и чуть потрескивая от тёмной энергии.

Охотник встретил мой взгляд. Он уже полностью лишился страха и был готов к смерти. Я погрузил оружие глубоко в его грудную клетку, рассекая мышцы и рёбра. Остановился я как раз вовремя, чтобы не задеть сердце. Своим топором я владел с хирургической точностью. Пленник закричал в агонии. Я провернул лезвие, орудуя рукояткой как рычагом, раздвинул кости и вырвал топор.

Он всё ещё был жив, так что я потянулся в рану, и, через трепещущую плоть, ухватил сердце перчаткой. Я сжал бьющееся сердце и потянул. Охотник кричал и бился всё то время, что я вырывал из него сердце.

— Пей! — коротко приказала жрица.

— Нет! — я заставил себя проигнорировать видения прошлого.

— Ты обязан это увидеть. Ты обязан понять, — настаивал Старик.

— Не это. Вот уж нет.

— Хорошо, парень. Ты ещё не безнадёжен.

Я отбросил всё ещё тёплое сердце. Во рту остался медный привкус. Желудок бунтовал от незнакомых ощущений. Все жидкости, пролитые на артефакт, исчезли, перенесённые в другое, куда более тёмное, место. Теперь артефакт вращался, чёрные линии силы на глазах сливались в неразборчивые потоки, и всё больше походили на живых змей.

— Осталась последняя мелочь, повелитель, — изрекла жрица, — и власть над самим временем будет твоя.

— Скажи мне, что делать! — выкрикнул я, заглушая бурю.

Даже сквозь оглушительные удары грома я расслышал звук далёкого выстрела.

— Ты должен завершить... — Кориниха прервалась и удивлённо глянула вниз. Она недоверчиво положила руку между грудей, и оторвала её уже от широкого кровавого пятна на пробитой мантии.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как бойцы в доспехах появляются на пирамиде. Большинство их фитильных запалов не выдержали грозу, кого-то подвёл отсыревший порох, но мушкеты всё ещё годились как дубинки.

Капитан