Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

— И ты хочешь, чтобы я сбивала самолёты…

— Военные самолёты, сестрёнка, военные, — те, что несут под крыльями управляемые ракеты. Но самое главное — тебя нельзя было оставлять в руках Попечителей. Если они будут уверены, что ты сможешь прикрыть всю страну от ракетного удара — например, через сеть компьютеров для усиления твоих способностей, — они тут же отдадут команду на запуск своих ракет, и эта планета станет пустыней. У них нет другого выхода — Правители зажаты в угол. Этот мир отторгает их, а уходить они не хотят. Я многое узнала об этих людях…

— Серпента, — Мэй дотронулась до руки Змеи. — Сестра… Ты уверена в своём праве карать? Миллионы людей…

— Да, сестрёнка, — ответила та, положив руку на плечо девочки. — Если не мы — то нас. Увидишь, всё будет именно так. Я знаю обезьяноподобных лучше, чем ты. А миллионы — это всего лишь капля в океане жизни. Той, — Серпента подняла голову и посмотрела в звёздное небо, — которая буйствует вон там, далеко и совсем рядом. Это закон Внешних — закон Познаваемой Вселенной — закон Совершенствования. Формы жизни меняются: земноводные уступают пресмыкающимся, а тех вытесняют млекопитающие. А люди — на смену людям придут эски.

— Эски?

— Сверхсущества. Внешние — ты уже кое-что знаешь о них.

— И этот переход обязательно должен быть кровавым? По-другому никак нельзя?

— Кровь, — медленно проговорила Серпента, — это целебная влага, которая питает новую жизнь. Моя магия раскрылась и усилилась, когда я убила первых несовершенных, — алая кровь одарила меня новыми возможностями. Да и ты сама — ты ведь стала куда сильнее после того, как сбросила в море тот самолёт с сотнями людей!

Мэй не сразу нашлась, что ответить, но тут их прервали.

— Серпента! — из темноты вынырнул высокий ньюмен. — Там по стерео идёт передача — обращение к народу какого-то генерала. И это касается нас!

* * *

— Сограждане! — проникновенно произнёс человек в военной форме. Стереоэкран в одном из коттеджей, где сгрудились ньюмены, создавал полный эффект присутствия, и Мэй вздрогнула, увидел лицо этого человека.

— Я знаю его! — крикнула она. — Это Джейк Блад, один из Попечителей! Это он купил меня у моей матери!

— Похоже, сестрёнка, — бросила Серпента, — это уже не «один из», а главный «над ними». Правительственный канал и чрезвычайное сообщение — это говорит о многом.

— Сограждане, — повторил генерал с выражением вселенской скорби на лице и в голосе, — я должен сообщить вам страшное известие. В нашей стране началась эпидемия — невиданная эпидемия. Она началась давно, но только сейчас проявилась во всей своей чудовищности. Это не обычная эпидемия, вызванная каким-то неизвестным вирусом, — с такими эпидемиями наша наука давно научилась бороться. Это генетическая эпидемия, поразившая к настоящему времени тысячи людей. Причины эпидемии пока неясны, но её последствия ужасны. Люди — жертвы этой эпидемии — превращаются в злобных монстров, одержимых жаждой убийства себе подобных.

— Неужели он думает, что этому бреду хоть кто-то поверит? — иронически произнёс один из ньюменов.

— А! — небрежно махнул рукой другой. — Несовершенные — особенно в этой стране — привыкли верить любому бреду. Он поверят даже в то, что исчадия Ада…

— Тихо! — оборвала его Серпента. — Слушайте!

— Но проблема в том, — продолжал генерал Блад, — что эти больные куда опаснее сумасшедших или маньяков с топорами. В силу своего генетического уродства они наделены необычайными убийственными способностями — речь идёт о так называемых детях-индиго и людях-индиго. Они могут становиться невидимыми, могут убивать на расстоянии, могут проникать куда угодно. Они здесь, рядом с нами, и они жаждут нашей крови — крови людей, нормальных граждан великой страны! Но мы — мы не сдадимся! Мы победим, как побеждали всегда и везде!

В стране вводится чрезвычайное положение, и отныне долг каждого законопослушного гражданина — немедленно сообщать обо всех подозрительных личностях по горячим каналам связи. Более того, любой гражданин отныне имеет право убить любого индиго на месте — этим он совершит величайшее благо для своей страны и всей нации. Мы истребим эту заразу на корню, пока болезнь не стала неизлечимой!

— Ну что, сестрёнка Мэй, — губы Серпенты искривила злая усмешка, — что я тебе говорила? Теперь ты мне веришь? А ты, обезьяноподобная тварь, — обратилась она к стереоизображению генерала, — ты хочешь войны? Так ты её получишь!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ДИЕГО

…Убийственный свет затопил мир. Свет породил огонь — спичками вспыхивали деревья, закипала вода, и размягчались древние скалы, таяли, словно воск брошенной в костёр свечи. Огненная лавина не встречала преград — она сметала всё, что попадалось на её пути. А потом пришёл звук — тяжкий, как рык пробудившегося монстра. Но слишком мало осталось тех, кто смог этот звук услышать…

Город умер, не успев даже вскрикнуть от боли. И над мёртвыми Развалинами, до краёв напоёнными Проклятьем Адского Пламени, завыл ветер — Горячий Ветер Пустыни…

— Что с тобой? — встревоженный шёпот Мерседес вырвал Диего из чудовищного в своей осязаемости сна. — Ты кричал… Что ты видел?

Рохо помотал головой, стряхивая остатки кошмарного видения. Приснится же такое… Давненько к нему не приходили вещие сны… Тот мир, который он описал в своём романе, ещё какое-то время напоминал о себе, а потом мало-помалу начал блекнуть, пока не растаял без следа. Этот мир жил теперь только на страницах многократно переизданных книг Диего, но крик из будущего смолк, и Рохо не мог сказать наверняка, услышан этот крик или нет.[108]

— Успокойся, любимая, — сказал он, легонько погладив жену по тёмным волосам, уже кое-где пробитым сединой. — Да, это был сон — жуткий сон, — но не из тех, которые я видел раньше. Спи, до утра ещё далеко…

Мерседес задремала, прижавшись щекой к плечу мужа, но сам Диего не мог заснуть. Он промаялся с полчаса, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить уснувшую жену, но потом всё-таки потихоньку высвободился — Мерседес только сонно вздохнула, — встал, и, осторожно ступая, вышел из спальни. Пройдя на кухню, Диего сделал себе кофе и закурил, глотая тёмный обжигающий напиток. Чета Рохо давно уже жила не в маленькой квартирке, а в собственном доме на берегу Магдалены, и у Диего был в этом доме свой кабинет, и кухня была куда просторней той, в которой Рохо когда-то работал над своим первым романом, но старая привычка пить ночью кофе, сдабривая его вкус сигаретным дымом, осталась.