Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

что же думаешь, здесь не осталось Адских Зёрен и людей, готовых их бросить? Да и само оружие — оно выковано для того, чтобы убивать, и в конце концов оно само может решить — время пришло. Мы с тобой сделали, что смогли, но это только полдела. Идём — надо собрать старших учеников: тех, кто сможет понять — правильно понять. И — действовать.

— Подожди, — остановил её Рохо. — Но ведь был же какой-то толчок! Точка выбора — точка бифуркации, есть такой термин у альтернативных историков…

— Оставь ты эти термины, именуемые мудрыми! — фыркнула ведьма. — Я с тобой скоро вообще разучусь говорить простым языком. А толчок — толчок был. И не очень далеко — там, на севере. Что-то такое было… Это как если множество людей силятся столкнуть с дороги огромный камень, мешающий идти. Люди обливаются потом, и вдруг пролетает крошечная колибри, и взмаха её крылышек оказывается достаточно, чтобы камень наконец дрогнул и покатился. И мне бы очень хотелось посмотреть на эту… колибри. Идём, chico ruso. Новорождённый мир — младенец, требующий заботы. Идём — этот мир ждёт наших рук.

* * *

Маленькие острые молнии одна за другой кусали конический обломок скалы. Там, где голубые искры били в гранит, появлялись круглые отверстия с оплавленными краями. Пахло горелым камнем; выбитые молниями огнистые раскалённые пылинки изредка кололи руки молоденькой девушки, скорее даже девочки, — ей не было ещё и пятнадцати. Она морщилась, но упрямо продолжала решетить камень, удерживая его между разведёнными ладонями, как будто мёртвый кусок гранита мог убежать.

— Наташка-а! — гулкое эхо мячиком проскакало по небольшому гроту и отразилось от свода и стен. — Ты где-е-е? — следом за криком в пещере появился темноволосый мальчишка, гибкий и быстрый, как ящерица.

— Чего кричишь? — недовольно отозвалась девочка, сдувая упавшую ей на глаза прядь светлых волос и не прерывая своего занятия. — Делать больше нечего?

— Мать-Ведунья зовёт, — объяснил мальчик, присаживаясь рядом с ней на корточки. — Ты что, не слышала Зов? Тоже мне, великая магиня, — добавил он, разглядывая изъеденный попаданиями молний камень. — Можно подумать, враг будет вот так стоять и ждать, пока ты его чуть ли не обнимешь! Детская забава — лягушек пугать!

— Бестолковый ты, братец, — тут же отпарировала Наташка. — Зря тебя мать Эухенья хвалит… Я корректировала баланс — видишь, удары шли по кругу и равномерно: получился как бы узор. Сила есть — ума не надо, а вот ты попробуй добиться точности! А сила, — она пренебрежительно сморщила носик и плавным движением подняла правую руку. — Смотри!

Слепящий голубой зигзаг распорол темноту грота, заставив тьму испуганно съёжиться и спрятаться в узких проходах. Стену рассекла глубокая трещина, словно в скалу ударил невидимый клинок; с шорохом посыпались каменные осколки, звонко щёлкая по граниту. Резко запахло озоном.

— Ух ты… — выдохнул Андрей с явной завистью и одновременно с гордостью — у кого ещё есть такая сестра! — Вот это да…

— А то! Вот только пальцы, — девочка поднесла к губам изящную ладошку и подула на неё, — немного жжёт. Наверно, сбиваюсь на последних тактах заклятья.

— Покажи. Да, — кивнул мальчик, осторожно проведя рукой над протянутой к нему ладонью Наташи, — пять точек на ауре. Ожог тонкого тела, сестрёнка, — не шути с этим. Надо показать Эстрелле, она умеет лечить такие штуки. Лучшая целительница, даром что…

— Помешались вы на этой аргентинке, — съязвила Наташа, отнимая руку. — Только и слышишь: ах, Эстрелла, ах, Эстрелла! Какие глазки, какие ножки! Ты бы сам давно швырял такие молнии, если бы поменьше думал об этой знойной красотке!

— Балаболка, — беззлобно бросил Андрей с видом умудрённого жизнью представителя сильного пола. — Какая ещё красотка — ей всего-то тринадцать лет! Завидуешь, что на тебя мальчишки так не смотрят, а? Завидуешь, сестрица! Эх вы, девчонки…

Наташа хотела было надуться, но вместо этого рассмеялась.

— Один — один, Андрюшка. Ладно, идём, — Мудрая зря звать не будет. Только зажги огонёк, хорошо? Я тут вчера какую-то тварь видела — противн-у-у-ую! До мерзости, — она поёжилась, словно обычная домашняя девочка, боящаяся мышей и пауков, а не юная магиня, только что расколовшая скалу рукотворной молнией. — А ты с этими змеями-многоножками говорить умеешь…

Андрей сложил ладонь лодочкой, и её наполнило ровное голубое свечение.

— Пошли, — сказал он, и ребята проворно юркнули в галерею, ведущую прямиком к верхним ярусам Катакомб — брат с сестрой хорошо знали все закоулки здешних пещер.

…Они очень торопились, и всё-таки оказались последними.

— А вот и сеньор и сеньорита Рохо явились. Наконец-то, — бросила Эухенья. Андрей с Наташей потупились — строгая Мать-Ведунья не давала поблажек никому, даже детям Диего. — Слушайте! — Миктекасиуатль встала и оглядела Зал учеников. — Время пришло.

В Зале собрались лучшие из тех, кого приняли Катакомбы за пятнадцать лет, — их было несколько сотен. Большинство составляли подростки в возрасте от десяти до шестнадцати, хотя были и восемнадцатилетние, и даже те, кому за двадцать. Одеты все они были схоже: джинсы и куртки (это на верхних ярусах тепло, а если спуститься вниз, туда, где камень дышит холодом…), на ногах прочные сапоги (в каменных щелях попадаются разные зверюшки, и далеко не все они безобидны…). Но по-настоящему всех учеников — от самых старших до самых младших — объединяло другое: отблеск могучего сознания, наделённого сверхспособностями; трудноуловимое нечто, именуемое светом в глазах. «Люди будущего, — думала Миктекасиуатль, всматриваясь в юные лица, — и будущее этого мира. От них зависит, каким оно будет, это будущее. Старших уже можно — придётся — посылать в бой: боя не избежать. Северное зло пробудилось — я чувствую его запах. И ещё им всем предстоит самый трудный бой — бой с самим собой; бой, который обязательно надо выиграть».

Среди учеников были представители всех рас, населяющих Третью планету системы Жёлтой звезды: белые, смуглые, бронзовокожие, чернокожие — дар не зависит от цвета кожи. Что есть тело — оболочка, а суть — это Первичная Матрица, та самая душа, о которой знают все религии всех Носителей Разума Познаваемой Вселенной. И слишком часто эти души уносятся во тьму порывами чёрного ветра, и очень труден для них обратный путь — к свету.

Эухенья просматривала ауры людей-индиго. Аура многоцветна, и цвета эти меняются, но главенствующим цветом аур учеников был ярко-синий — поэтому-то их и назвали индиго. «Сколько этих синих цветков погаснет…» — подумала Мать-Ведунья и тут же спрятала эту мысль: очень многие из находившихся в Зале прочли бы её без труда. Миктекасиуатль хорошо знала способности каждого ученика — люди-индиго могли быть и целителями, и мыслителями, и созидателями. И ещё