Охотник на ведьм - Владилен Янгель

я пошарил руками по скользкой от какой-то мерзости земле, тем временем свет в моей голове оформился в расплывчатое изображение окружающей реальности. Коснувшись рукой лица, я без особого удивления нащупал глаза. Радость на мгновенье вытеснила все остальные эмоции, а затем бесследно исчезла, поскольку ко мне вернулся слух, и то, что я услышал, разом вернуло меня с небес на землю. Низкое, утробное не то рычание, не то бурчание и треск пламени. Вскочив на ноги, я развернулся в ту сторону, откуда доносились звуки.

Огромное бесформенное тело колдуна корчилось в агонии, неприкрытый костяной бронёй мозг колдуна шипел в пламени, а рядом с ним, зажимая рваную рану на животе, лежал епископ. Толстяку осталось недолго — с такими ранами не живут. Похоже, пока мы с колдуном шарили друг у друга в мозгах, клирик выжидал момента, чтобы вставить своё веское 'слово' в наш 'диалог'. Переключив внимание на облитого горючей жидкостью колдуна, я поднял с земли меч.

- Время расплаты, — произнёс я, странно изменившимся голосом. Не знаю как, но колдун меня услышал, несмотря на то, что в прошлый раз снадобье охотников на ведьм выжгло в его туше внушительную дыру, его мозг всё ещё отказывался умирать. Более того, он отказывался гореть. Ну конечно, 'внутренние метаморфозы' этот гад пропитал своё тело чем то, что сделало его огнеупорным. Но даже так это должно быть чертовски больно.

Отрубив суставчатую лапу колдуна, рванувшуюся в мою сторону, я смахнул с лезвия налипший на него ихор и, приблизившись к шипящему в огне мозгу колдуна, приготовился нанести удар. Объятые огнём щупальца, что совсем недавно терзали мой мозг, метнулись к лицу. Перехватив их левой рукой, я с корнем выдрал их из мясистой плоти колдуна. Отбросив эту гадость прочь, я одним мощным ударом загнал меч в мозг чудовища. Обхватив рукоять двумя руками, я рванул рукоять в сторону, распарывая податливую плоть монстра. Огромное тело колдуна конвульсивно дёрнулось, но я даже не подумал остановиться. Обратным движением я окончательно распотрошил мозг твари, но бушующая во мне злость от этого ничуть не уменьшилась. А наоборот, выросла, грозя поглотить разум.

Выкачанные из колдуна знания подсказали, что если гнев не унять, то можно превратиться в безмозглую тварь, способную лишь уничтожать. Колдуны древности советовали в такой ситуации отвлечься от всего и погрузиться в медитацию, но у меня на этот счёт было совсем другое мнение. Отбросив перепачканный кровью колдуна меч в сторону, я когтями вскрыл вену на правой руке. Тёмная венозная кровь хлынула потоком, сунув руку в разверстую рану на теле колдуна, я представил, как моя кровь, покидая тело, разъедает плоть бывшего целителя подобно концентрированной кислоте. Нет, быстрее, ещё быстрее! Буквально на глазах аморфная туша колдуна начала обращаться в белёсую гадость, жизни в которой было не больше, чем в пропущенной через дистиллятор воде.

Выдернув из этой гадости руку, я мысленно приказал телу сомкнуть рану. Рваные края тотчас сошлись, стекающая по руке кровь моментально впиталась в кожу. С каждым мгновением контролировать процессы, протекающие в моём теле, становилось всё проще. Бушующий в душе гнев медленно стихал, и вместе с ним исчезала поддерживающая меня энергия. Накатила слабость. Похоже, идея воспользоваться своей кровью, как оружием оказалась не такой уж удачной. С трудом переставляя ноги, я приблизился к бледному как смерть епископу.

- Уйди колдун, ты не осквернишь мою плоть. - Промычал толстяк, раскупоривая бутылёк с чёрной как смоль жидкостью. Перехватив его руку своей, я выдрал из безвольных пальцев клирика смертельно опасную бутылочку.

- Я не колдун, — произнёс я, отшвырнув флакон со смертельно опасной гадостью.

- Посмотри на себя, и поймёшь. - Слабым голом проговорил клирик, склонив голову на грудь. Похоже, жить ему оставалось считаные секунды. Зажимавшая рану на животе рука безвольно повисла, похоже, клирик потерял сознание. А ведь он мне жизнь спас...

Прикрыв распоротый живот епископа когтистой ладонью, я представил, как края раны смыкаются, всплывшие в голове знания по анатомии человека помогли восстановить правильный порядок вещей. Разорванные сосуды вновь срослись, распоротый кишечник вновь обрёл целостность. Разорванная на части печень вновь слилась воедино. Остановившееся было сердце начало биться, разгоняя кровь по телу. Больше не требовалось вспоминать, что где находится, теперь я видел, каждый орган, в теле толстого епископа.

Токи крови, питающие органы, подсвечивали их, давая объёмную картину. Даже когда я открыл глаза, это виде́ние не исчезло, а, напротив, усилилось, теперь я видел токи крови не только внутри тела епископа, но и в разбросанных по поляне останках. Подавив искушение воспользоваться разлитой вокруг силой, я воспользовался лишь той силой, что питала меня и собственными силами Освальда. Остатки 'эссенции жизни' — вытекали из разорванных тел, пропитывая землю. Когти на моей правой руке осыпались на землю безжизненной трухой, лечение толстяка сожрала целую прову моих сил. Однако, кроме епископа, на поляне перед башней оставалось ещё двое живых. Отыскав взглядом массивную фигуру Защитника веры, я всерьёз задумался, стоит ли спасать этому фанатику жизнь. Он всетаки меня убить пытался пусть и чужими руками, пусть в страхе за свою жизнь. Вздохнув, я потянул аромат разлитой вокруг крови и улыбнулся. Я спасу его, пусть живёт, должен же я сделать в жизни что то хорошее, пусть помник как монстр, которого он хотел убить его спас.

О том, как сильно изменились мои руки, я старался не думать, а мысль о том, что изменения наверняка руками не ограничились, гнал от себя изо всех сил.

Справившись с собственными сомнениями, я быстро подошёл к защитнику веры. Возложив когтистые лапы на раздробленную грудь рыцаря, я за несколько секунд восстановил грудную клетку, затянул пробитые сломанными рёбрами лёгкие. Дыхание рыцаря выровнялось, глаза распахнулись, он сделал резкий вдох, ощутив мое вмешательство. Сращивать его руки я не стал, иначе, боя мне не избежать, а я, и так еле на ногах стою. Исцеление рыцаря забрало остатки моих сил. Больше всего мне хотелось упасть на землю и заснуть ну, или умереть, если заснуть не получиться. Однако засыпать, пока жива Хильда, было бы большой глупостью. 'Хильда' — стучало в мозгу, имя ведьмы. Поднявшись на ноги, и оставив рыцаря думать о том как ему теперь дальше жить, я заставил себя двинуться в сторону распростёртой на земле ведьмы.

В моей помощи она уж точно не нуждалась. За прошедшее время она успела исцелить себя от большей части повреждений. И теперь, пока она окончательно не восстановилась, нужно решить, что с ней делать. Хотя чего тут