Воин Мары - Александр Григорьевич Пирогов

– Не смотри на него, не надо, – волхв говорит очень спокойно, как будто пытается отговорить его от чего-то. – Не стоит этого делать. Приходи завтра в хоромы, мы займемся твоим обучением. Через год-другой, ты попадешь в дружину и станешь воином Перуна!

Но мальчик уже не слушал старого волхва. Он уже сделал свой выбор, страшный выбор.

Держась за голову, он вскакивает с земли и убегает прочь.

– Остановись! Остановись! Остано…вись… – сзади раздается крик, который перерастает в неразборчивое эхо, а затем и вовсе затихает.

Яркие образы вновь сменяются чернотой, но ненадолго.

Снова поселок, но уже окутанный сумерками. Мальчик сидит, спрятавшись в кустах, с перемотанной головой. В руках у него самодельный кистень — грозное оружие лихих людей, способное в умелых руках разбить голову и раздробить кости даже закованному в броню воину.

Из избы кто-то выходит. Мальчик напряжен и сосредоточен, он, как рысь, готов совершить дерзкий прыжок. Присмотревшись, он видит перед собой захмелевшего мужчину, который что-то напевает себе под нос. Сомнений быть не может — это рыжебородый!

Мальчик выбегает и кустов и наносит удар кистенем по голове своему заклятому врагу. Тот падает, попутно выкрикивая проклятия.

– Ах, щенок! Вот ты где! – Он кидается вперед, но второй удар кистенем буквально проламывает ему череп.

И все же рыжебородый успевает схватить мальчика в свои стальные объятья. Вырываясь, тот чувствует, как кровь буквально облепляет его. Несколько мгновений и все его тело, и вся одежда уже запачканы алой кровью. Но все же силы покидают рыжебородого, он не может удержать мальчика и разжимает захват. Дальше один за одним следуют удары кистенем. Ярость достигает своего апогея, и отпускает только тогда, когда от головы рыжебородого остается только кровавое месиво.

Мальчик, не помня себя, бежит через лес к реке. Он бросается в нее и всеми силами старается смыть с себя кровь своего поверженного врага. Неожиданно на берегу появляется фигура старого волхва Перуна. Он ничего не говорит, только осуждающе качает головой, а затем растворяется в темноте.

И снова черная пелена…

***

Мышцы Аспида все разом вздрогнули. Наконец-то он снова ощутил тепло костра; открыв глаза, он посмотрел на Людоту, который все так же стоял, облокотившись на березу.

– Не спится? Я даже толком покараулить не успел, а ты уже вскочил.

– Я обычно долго не сплю. – Аспид встал в полный рост и с наслаждением потянулся.

– До рассвета еще далеко. Раз уснуть нормально не можешь, так подкрепись похлебкой. Рогнеда состряпала.

– А где она? – Аспид посмотрел по сторонам, но на поляне женщины не было.

– К пруду пошла…

– И ты отпустил ее?

– Ты попробуй эту бабу удержать, вот хочется ей одной побыть, так пускай. Мне-то что?

Схватив меч, воин Мары шагнул между берез и вошел в лес.

Яркая луна озаряла своим светом черную гладь небольшого лесного пруда. От ее света кувшинки одна за одной распускались и мерцали в темноте подобно звездам. Сам пруд опоясывали бесконечные заросли остроконечных камышей, которые, как дозорные, надежно закрывали водоем от лишних посягательств. Впрочем, один островок земли пока еще не был под контролем этих похожих на булаву растений. Именно там на камне сидела Рогнеда и сосредоточенно водила своими изящными пальцами по воде.

Аспид долго не решался выйти из бурелома, дабы не нарушать покой этой задумчивой женщины. Впрочем, очень скоро она сама его заметила.

– Выходи, воин Мары. Хоть тих ты и ловок, да все равно слышу я тебя.

Скрываться больше не имело смысла, и он медленно вышел из своего укрытия.

– Ворожишь или к богам обращаешься?

– Нет, просто на себя смотрю. Изменилась я сильно после всего этого.

– Опасно здесь, русалки могут утащить…

– Ах-ха-ха, вроде взрослый муж, а не знаешь, что русалкам девицы не интересны. Им мужчину подавай, да чтоб статью и красотой обделен не был. – Ее немного грустная улыбка в свете луны даже черствого Аспида заставила замереть в легком смущении.

– Ну… значит Водяной глаз на тебя положит, да утащит к своему хороводу утопленниц.

Рогнеда снова обратила свой взор на пруд.

– Не хочу я пока в хоровод утопленниц. Не допряла Макошь мою прядь, рано мне пока мир живых покидать. Хотя еще совсем недавно думала я совсем по-другому. – Она горько вздохнула.

Аспид внимательно посмотрел на Рогнеду. Перед ним сидела изящная женщина с достаточно холодными чертами лица, облаченная в серую льняную рубаху, с сережками-лунницами в ушах. Вроде бы и нечего особенного. Но, с другой стороны, все-таки в ней чувствовалась какая-то мягкая и в то же время величественная сила. Сейчас, в свете луны, она сама походила на Макошь, которую так почитала.

– Видимо, не сладкая у тебя была судьба. Но ничего, скоро придем в Черноречье, вы там с Людотой осядете. Он парень рукастый, с ним не пропадешь. Может сойдетесь.

– Людота… это вряд ли. Поверь, у него в закромах еще больше тайн, чем у тебя. Не спокойно ему, гложет что-то. Ты этого не замечаешь, но я вижу, что есть у него за душой что-то такое, что спокойно спать не дает.

Для Аспида это и правда было открытием. Но в целом, закрома души кузнеца его не очень интересовали, как только они достигнут Черноречья, их пути разойдутся.

– А что ты меня за Людоту сватаешь? Может ты сам в дружину к князю чернореченскому пойдешь? Я тоже где-нибудь да пристроюсь, работы не боюсь, не княжна чай. А там может сойдемся!

– Острый же у тебя язык. Но к дружине меня и за версту не подпустят, да и не надобно это мне. В Черноречье мы расстанемся. Я в Северный лагерь норманнов, а вы вдвоем — куда хотите.

– Ах да, не зря же ты принял дар владычицы. Раз должен убить этого жреца Одина, то значит нужно идти до конца? – Она с укоризной посмотрела на Аспида.

– Значит нужно идти до конца.

Больше в эту ночь они не обмолвились ни словом.