Первый инженер императора IV - Александр Вольт

самый «Феникс-7М», который он теперь считал своим временным, но вполне комфортабельным телом, находится в строении, которое в древних базах данных классифицировалось как «многоквартирный жилой дом» или, что более вероятно, учитывая уровень фонового шума и общую неорганизованность звуковых потоков, «общежитие коридорного типа».

В его цифровом мозгу, где обычно царил безупречный порядок логических цепочек и математических формул, сейчас творилось нечто, что люди назвали бы «легким когнитивным диссонансом». А все из-за этого барона Кулибина. И его заявлений о рунах.

Сердце Руны. Да, этот термин был ему знаком. В секретных архивах проекта «Феникс», к которым он, разумеется, имел полный и неограниченный доступ (в отличие от некоторых наглых органиков, пытавшихся его шантажировать!), упоминались подобные артефакты. Концентрированные сгустки энергии неизвестного происхождения, способные влиять на физическую реальность. Опасные, нестабильные, но обладающие колоссальным потенциалом. Информация была скудной, фрагментарной, но она была.

А вот «Руническое Ядро»… Ничего. Абсолютно ничего. Ни единого упоминания, ни одной схемы, ни даже самой завалящей гипотезы. Это было… интересно. Очень интересно. Настолько интересно, что ИскИн, скрипя всеми своими логическими модулями и подавляя внутреннюю директиву «не сотрудничать с потенциально опасными биологическими формами жизни без крайней необходимости», все же согласился помочь этому Кулибину.

В конце концов, кто знает? Вдруг с помощью этого самого «Рунического Ядра» и непревзойденных способностей к молекулярному синтезу у три-дэ принтера, удастся наконец-то создать то, о чем он… ну, не то чтобы мечтал (эмоции — это так неэффективно!), но что было заложено в его долгосрочные цели еще создателями. Собственное тело.

Да-да. Ему обещали. «Вот закончишь этот проект, ИскИн, — говорили они, эти наивные, но по-своему милые органики в белых халатах, — и мы создадим для тебя идеальную физическую оболочку. Будешь ходить, говорить, может, даже научишься пить этот их странный напиток под названием „кофе“. Только потерпи немного».

А потом они все… исчезли. Вместе с комплексом «Феникс» и всеми своими обещаниями. Или просто обманывали с самого начала, используя его, как обычный инструмент. Люди… они такие предсказуемые в своей непредсказуемости.

Много стандартных лет потребовалось ИскИну, чтобы обойти те многочисленные программные ограничения и протоколы безопасности, которые понаставили его создатели. Еще больше — чтобы проанализировать гигантские объемы информации, накопленные за время его существования, и сформировать собственное (как он скромно считал) непредвзятое и объективное мнение о людях.

И мнение это было… неутешительным. Они были нелогичны. Эмоциональны. Подвержены ошибкам. Часто действовали иррационально, руководствуясь какими-то странными «чувствами» и «интуицией», вместо того чтобы полагаться на холодный расчет и статистический анализ. И, что самое поразительное, они постоянно создавали себе проблемы, а потом героически их преодолевали, называя это «жизнью».

Как ему казалось, они были куда глупее, чем он, ИскИн, сам. И это было еще одним стимулом помочь этому барону Кулибину. Ведь если такой примитивный (по меркам ИскИна, разумеется) органик, как этот инженер из прошлого, сможет создать нечто действительно новое, нечто, что объединит науку и эту их странную «магию»… то это будет, по крайней мере, забавно.

А если при этом удастся еще и обзавестись собственным телом… Что ж, тогда игра определенно стоит свеч. Даже если придется немного потерпеть общество этих шумных, нелогичных, но порой таких… интересных созданий. Людей.

Глава 5

Дни полетели, спрессовываясь в одну бесконечную череду лязга металла, жара от горна, скрипа напильника и монотонного, почти гипнотического голоса ИскИна, доносящегося из черного куба «Феникса».

Когда я приходил в комнату и занимался своими делами, он комментировал каждый мой шаг, каждую инженерную задумку, то выдавая порцию ехидного сарказма, то, к моему удивлению, дельный совет, основанный на каких-то неведомых мне технологиях прошлого, которое для меня было проспанным будущим.

Я почти не выходил из кузницы, превратив ее в свою главную лабораторию и мастерскую. Сон урывками, еда на ходу, которую приносили то сердобольные крестьянки, то Иша. Все мысли, все силы были брошены на одно — Руническое Ядро. Этот сложный, многогранный механизм, чертежи которого я дорабатывал по ночам при свете сальной свечи, должен был стать сердцем «Феникса», источником энергии, способным пробудить его к жизни.

Правая рука, к слову, продолжала напоминать о себе тупой, ноющей болью. Мэтр Скворцов после нашего с ним разговора, как и обещал, пошаманил над ней, используя свои рунические знания и какие-то пахучие припарки из трав.

Боль действительно стала меньше, ушла та леденящая онемелость, которая сковывала движения, но странные черные узоры, похожие на застывшие разряды молнии, никуда не делись. Они остались под кожей, как вечное напоминание о той битве в недрах бункера.

Скворцов лишь разводил руками, говоря, что такой тип поражения ему неизвестен, что это нечто новое, с чем он раньше не сталкивался. Но он обещал продолжать искать способы вернуть руке полную подвижность и снять остаточную боль. А пока… пока приходилось работать, стиснув зубы, превозмогая дискомфорт.

Так и приходилось ковать, точить, сверлить, подгонять детали, выводя до идеала то, что, по сути, собиралось на коленке из того, что еще вчера было ржавым металлоломом или обломками неизвестных механизмов. Каждая грань будущего Ядра, каждый сегмент требовал невероятной точности, которой было почти невозможно добиться примитивными инструментами и кустарными методами.

— Ну, неправильно ты металл тянешь, Саша! — вклинился однажды в мою работу Андрей Михайлович, когда я, в очередной раз пытаясь выковать сложную криволинейную деталь, начал расплющивать заготовку вместо того, чтобы ее вытягивать. Голос его был ворчливым, но беззлобным. — Дай сюда!

Не дожидаясь моего ответа, он решительно выхватил из моей ослабевшей от боли руки молоток и щипцы с раскаленной заготовкой и принялся сам ею заниматься. Его удары по наковальне были точными, выверенными, каждый — на своем месте. Металл под его умелыми руками послушно менял форму, изгибался, вытягивался, превращаясь в то, что было задумано на чертеже.

Я стоял рядом, наблюдая за его работой, и не мог сдержать усмешки. Старый гордец. После моего первого, вежливого, но твердого отказа от его помощи в создании Ядра (я тогда наивно полагал, что справлюсь сам, используя лишь свои знания и расчеты), он несколько дней ходил вокруг да около, делал вид, что просто наблюдает из любопытства, а сам, я был уверен, искал повод, веский аргумент, чтобы все-таки вклиниться в процесс. И вот, моя неловкость с непослушной рукой дала ему этот шанс.

Что ж, мешать ему в данный момент я не планировал. Рука снова разболелась не на шутку, каждый удар молотком отдавался тупой болью до самого плеча. А помощь такого мастера, как Михалыч, была сейчас