Первый инженер императора IV - Александр Вольт

К’тула, Идриса и Фтанга. После недавних… гм… недоразумений в Старом Городе и последующей встречи с весьма неприятным представителем лесной фауны (или флоры? К’тул так до конца и не разобрался, чем именно был тот Реликт с оленьим черепом), они решили, что смена обстановки им не повредит. Да и новый рунный камень, о котором так неосторожно проболтался старик, сам себя не найдет.

Они шли, держась на приличном расстоянии от основного скопления шатров и дымящихся костров, которые виднелись на горизонте. Вид кочевого стана, с его хаотичной суетой, лаем собак и криками детей, не вызывал у них ни малейшего желания сокращать дистанцию. К’тул, как самый опытный (и, возможно, самый параноидальный) из троицы, прекрасно знал, что любопытство в таких местах часто заканчивается весьма плачевно. Особенно для тех, кто не выглядит как местный и несет на себе отпечаток… ну, скажем так, не совсем стандартного магического прошлого.

Их новая походная одежда, сшитая на заказ у слепого портного в Светлограде (слепота, по мнению К’тула, была лучшей гарантией конфиденциальности), была простой, но добротной. Плащи из плотной, темной ткани скрывали их фигуры и защищали от пронизывающего степного ветра. Они старались не привлекать к себе внимания, просто двигаясь дальше, к своей туманной, но такой манящей цели.

— Стоять! — рявкнул вдруг грубый, пропитый голос откуда-то сбоку. Голос принадлежал существу, которое, судя по всему, считало себя стражем этого конкретного участка совершенно пустого, заросшего бурьяном поля.

Трое магов, не сговариваясь, продолжили движение. К’тул считал, что лучшая реакция на подобные выпады — полное их игнорирование. Часто срабатывало. Особенно если выкрикивающий был один, а вас — трое, и один из вас размером с небольшую осадную башню.

— Я кому сказал, стоять!!! — на этот раз в голосе прозвучали откровенно угрожающие нотки. И, что самое неприятное, к нему присоединился звук доставаемого из ножен оружия. Очень характерный, надо сказать, звук. Такой издает только плохо смазанный, ржавый клинок.

Трое магов нехотя остановились. К’тул мысленно выругался. Ну вот, опять. Нельзя просто так взять и пройти из пункта А в пункт Б, чтобы какой-нибудь местный «авторитет» не попытался испортить тебе настроение и, возможно, ограбить. Мир не меняется.

— Мне его стукнуть? — пробасил Фтанг, поворачивая свою огромную голову в сторону К’тула. В его маленьких, поросячьих глазках читалась скука и явное желание применить свои выдающиеся физические данные по прямому назначению. Он как раз недавно разминал кулаки, и они так и чесались опробовать их на чем-нибудь мягком. Ну, или не очень мягком.

— Погоди, Фтанг, — ответил ему К’тул своим обычным скрипучим голосом. Он медленно повернулся к источнику шума.

Идрис тяжело вздохнул, всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства. Ему совершенно не нравилось, что на их, и без того нелегком, пути снова возникла какая-то дурацкая преграда в лице очередного местного аборигена с завышенным самомнением.

Перед ними стоял кочевник. Классический представитель своего вида. Рваная кожаная безрукавка, открывающая взору мускулистые, но грязные руки. Широкие штаны из какой-то грубой ткани, заправленные в стоптанные сапоги. Длинные, спутанные волосы, перехваченные кожаным ремешком. И кривой, ржавый ятаган в руке. Лицо его, обветренное и загорелое, выражало смесь наглости и тупости — весьма распространенное сочетание в этих краях.

— Чем могу помочь, уважаемый? — осведомился старик К’тул, стараясь придать своему голосу как можно больше старческой немощи и дрожи. Получалось, надо сказать, отменно. Он даже слегка согнулся, опираясь на посох обеими руками.

— Кто такие? Чего околачиваетесь здесь, на моей земле? — прорычал кочевник, поигрывая ятаганом.

Все трое магов медленно, почти синхронно, осмотрелись по сторонам. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось все то же пустое, заросшее бурьяном поле. Никаких признаков «его земли» — ни заборов, ни межевых столбов, ни даже завалящей дохлой коровы, которую можно было бы с натяжкой счесть пограничным знаком.

— Так здесь же чертово пустое поле, мать твою за ногу! — не выдержал Идрис, его голос прошипел, как змея, которую случайно придавили сапогом. — Какая еще «твоя земля»? Ты ее что, с собой в кармане носишь?

— Мне его стукнуть? — снова оживился Фтанг, с надеждой ковыряя указательным пальцем размером с хорошую сардельку в своем огромном ухе. Ему уже откровенно надоело это препирательство.

— Ты как со мной разговариваешь, вошь бледная⁈ — прошипел в ответ кочевник, его ноздри раздулись, а глаза налились кровью. Он явно не привык к такому обращению. Он сделал шаг вперед, угрожающе взмахнув ятаганом.

— Давайте успокоимся, господа, — К’тул поднял свободную руку в примирительном жесте, стараясь вклиниться между разъяренным кочевником и своими не в меру вспыльчивыми спутниками. — Не стоит горячиться. Мы просто путники, идем по своим делам. Никому не желаем зла.

— Проход по моей земле платный, — отрезал кочевник, не опуская оружия. — Так что платите и проваливайте отсюда подобру-поздорову. Иначе… — он выразительно повел ятаганом.

К’тул вздернул свои редкие, почти невидимые брови на своем похожем на череп лице.

— Платный? — переспросил он с неподдельным удивлением. — Простите, а с каких это пор воздух стал платным? Или, может, вы налог на пыль под ногами ввели? Весьма новаторский подход к пополнению казны, должен заметить.

— С тех самых, как я сказал! — рявкнул кочевник, которому явно не понравился сарказм старика. — Не ваше собачье дело! Гоните монету, или я вас всех здесь на ремни порежу!

— Мне его стукнуть? — в голосе Фтанга уже слышалось откровенное нетерпение. Он даже перестал ковырять в ухе и теперь с интересом разглядывал кочевника, прикидывая, с какой стороны лучше подойти, чтобы удар получился наиболее эффектным.

— Никакой оплаты не будет, ты, недоразумение ходячее, — процедил Идрис сквозь зубы. Его терпение тоже было на исходе. — А теперь убери свою ржавую зубочистку, свали с дороги и постарайся забыть, что ты нас вообще видел. Для твоего же блага, поверь мне на слово.

Сверкнула сталь.

— Я же сказал тебе прикусить… — начал было кочевник, замахиваясь для удара.

…

…

…язык?

Мир вокруг дикаря-кочевника, которого, к слову, звали Яким (хотя это уже не имело никакого значения, ни для него, ни для окружающего мира), внезапно посерел. Стал таким блеклым, невзрачным, словно он смотрел старый, выцветший дагерротип. Если бы он, конечно, знал, что такое дагерротип. А еще он вдруг увидел себя со стороны. Весьма необычное ощущение, надо сказать.

Он увидел, как его собственное тело, еще секунду назад полное жизни и праведного (как ему