Псы Господни - Олег Велесов

— Лишнее, — отмахнулся баннерет. — Справлюсь и без этого. А вы учитесь. Не для каждой драки требуется железо.

Он шагнул ко мне, и я сразу почувствовал неприятную слабость в локтях и коленях. От этого незнакомого рыцаря веяло силой. Он явно не дурак подраться. Я тоже не дурак, но понятия не имею, как делали это в Средневековье. Сгодятся ли мои навыки дворовых потасовок здесь? Я никогда не отказывался от драк и запрещённых приёмов, но сейчас на меня надвигался человек, для которого война являлась профессией. Такие не бьют ради красивого удара и внимания девочек.

— Господин под жёлтым баннером, что вы хотите от нас? — встала между нами мама.

— Госпожа? — баннерет попятился. — Извините, у меня разговор с этим недорослем…

— Я всё слышала. Вы предложили несколько монет за меч, который стоит больше, чем всё ваше снаряжение, а получив отказ, оскорбились и без каких-либо оснований решили напасть на моего сына. Может быть, вы и на меня нападёте? Попробуйте. Только сомневаюсь, что господину Шлюмберже это понравится.

Рыцарь мог легко сдвинуть маму в сторону и дотянуться до меня, но оскорбив даму он нарушал правила, составленные Жоффруа де Прёйи. Одно из них гласило, что всякого, кто оскорбит даму словами или делом, должно побить как последнего негодяя и изгнать с турнира. Спутать маму с простолюдинкой мог разве что слепой, глухой и обездоленный, в смысле, без лобных долей в голове. У баннерета с долями всё было в норме и если он попытается что-то предпринять против неё, его не пустят ни на один турнир, а то и вовсе лишат звания рыцаря.

— Госпожа, простите, я был не прав.

Он запрыгнул в седло и пробурчал, глядя на меня:

— Ох уж мне эти младшие сыновья. Карманы пусты, зато гонору…

Вся кавалькада устремилась дальше. Народ, лишённый зрелища, разочарованный разошёлся.

Мама посмотрела на меня так, словно я совершил преступление.

— Вольгаст, ты совсем не такой. Совсем. Я не понимаю, что с тобой происходит. Тебя как будто подменили. Ты стал грубый, ведёшь себя вызывающе. Зачем ты затеял ссору с этим бургундцем? Он явно сильнее и мог нанести тебе раны.

— Ну а что я должен был сделать? Отдать ему меч за копейки?

— Я не понимаю, о каких копейках идёт речь, но ты ведёшь себя совершенно… совершенно… — Она покачала головой. — Завтра же сходим на мессу, ты примешь причастие, исповедуешься.

Я пожал плечами. Сходим, исповедуемся. Почему бы нет? В Средневековье вроде бы положено посещать церкви.

Глава 5

Утром я встал, умылся, прополоскал рот травяным настоем. Неплохо бы заняться прогрессорством и предложить какому-нибудь галантерейщику сконструировать зубную щётку, дать ему общий образ, примерную концепцию, остальное, если не дурак, додумает сам.

Кстати, мысль! Можно пройтись по местным цеховикам, подкинуть им идеи каких-нибудь несложных, но актуальных вещиц и приспособлений, и получать проценты. Вот тебе и решение материальных проблем.

Но это точно не сегодня. Едва рассвело, по кварталу прошли герольды с барабанами и восклицаниями:

— По случаю предстоящего сбора винограда…

Бум-бум-бум-бум!

— … городской совет Реймса объявляет о ежегодном турнире Урожая!

Бум-бум-бум-бум!

— Турнир состоится на берегу Вели за городскими стенами! Торопитесь занять лучшие места!

Бум-бум-бум-бум…

Турнир — это то событие, которое я не имею право пропустить. Во-первых, неплохо бы сравнить то, что мутят местные реконструкторы с тем, что мутили мы в далёком будущем. Во-вторых, это само по себе интересное зрелище: рыцари, дамы, герольды, лошади. Это нужно увидеть!

Умывшись, я спустился вниз. Перрин уже накрыла стол. Мама сидела на своём обычном месте, Гуго водил по двору мула. Надо продать его, всё равно простаивает. Много не дадут, но хотя бы уберём из расходов ячмень и сено. Жрёт в три горла, а пользы никакой.

На завтрак Перрин подала только одно яйцо, зато два яблока. Я бы предпочёл наоборот, но моё мнение в этом вопросе никогда не учитывалось, меня кормили так, как мама считала правильным.

— Вольгаст, — разрезая яблоко, заговорила мама, — надень сегодня тёмную коту. Мы идём в церковь.

— Мама, если вы не против, я хотел бы отправится на турнир.

— На турнир?

— Да. Я слышал крики герольдов. На берегу Вели сегодня будет проходить турнир в честь начала сбора винограда. Я не могу пропустить такое событие.

— Раньше ты был достаточно равнодушен к подобным празднествам.

Видимо, я опять вышел за рамки характера, но что поделать, побывать на турнире для меня было важнее.

— Взрослею, видимо.

— Не то время ты выбрал для взросления, — холодно проговорила мама. — Надень тёмную коту, мы идём к мессе.

— Месса никуда не денется, в церковь можно сходить завтра. А сегодня я иду на турнир.

Я быстро съел яйцо, сгрёб яблоки и бегом, пока мама не начала настаивать на своём, выбежал со двора. У дома напротив сидел оборвыш лет десяти. Увидев меня, проканючил без всякой надежды:

— Сеньор, дайте монетку. Есть хочется жуть как. Мамка третий день по трактирам шляется, а дома ещё две сестры и брат младший.

Развод так себе, для лохов, пацанчик пусть и выглядел бедно, но чисто. Я кинул ему яблоко. Профессиональный побирушка состроит недовольную рожицу, этот же от неожиданности вытаращил глаза и прижал яблоко к груди.

— Сеньор, спасибо! Господь благословит вас за ваше деяние.

И тенью скользнул в переулок. Действительно что ли голодный?

Вниз по улице я спустился до Фруктового ручья и вдоль крепостной стены в толпе таких же любителей турниров дошёл до ворот Флешембо. Это был главный въезд в город со стороны Парижа. На небольшой площадке перед барбаканом15 находился таможенный пост. Обычно здесь царили суета и неразбериха, но сегодня ввиду намечающихся праздников въезд в город торговым караванам был закрыт и народ легко двигался во всех направлениях.

Ещё на подходе я услышал треск ломающихся копий. Кто-то обиженно закричал, прибавляя шаг:

— Началось!

— Это оруженосцы развлекают толпу, — ответили ему со знанием дела. — Настоящие поединки начнутся позже.

Загудели трубы, раздалось ржание, топот, треск, аплодисменты.

Ристалище находилось на берегу реки сразу за барбаканом и представляло собой прямоугольник длинной чуть больше ста метров и шириной около семидесяти. Никакого барьера, разделяющего соперников во время поединка, не было — ровная площадка, посыпанная песком и соломой, и обведённая по границам невысоким дощатым ограждением. Со стороны