Псы Господни - Олег Велесов

Судья кивнул, герольд взмахнул флагом.

Баннерет вбил шпоры в бока гнедого, тот оттолкнулся задними ногами, словно отпружинил, мгновенно переходя с места в галоп. Вот это и называется дестриэ — мощный спурт со старта! Аж дыхание перехватило. Я сжал кулаки и мысленно стал подбадривать: давай, давай… Жеребец под сынком главы городского совета качеством и сноровкой сопернику не уступал, ушёл вперёд рывком, и на полпути оба сшиблись. Треск сломанных копий отозвался мурашками по всему телу, в небо полетели щепки. По толпе прокатился протяжный гул восхищения. Шлюмберже-младший опрокинулся на спину, но тут же выпрямился, отбросил обломок копья и, понукая жеребца, помчался на разворот. Дю Валь снова ударил гнедого шпорами, долетел до края ристалища, развернувшись, подхватил из рук оруженосца новое копьё и рванул на соперника.

Дю Видаль оказался быстрее. Конь его уже выходил на прямую, в то время как Шлюмберже только-только поворачивал. Ко второй сшибке он не успел набрать скорость и нацелить копьё. Удар дю Валя пришёлся ему в грудь. Толпа ахнула, словно это её ударили. Шлюмберже скосило, он выронил поводья, но из седла не вылетел, ухватился за высокую переднюю луку.

— Видели, видели? — закричали рядом. — Ух как! Луи не сломал копьё. Он промахнулся!

К разочарованию зрителей, дю Валь стал опережать Шлюмберже-младшего на одно очко. Но я бы не торопился с выводами. Разрыв минимальный, шанс исправить ошибку и наверстать упущенное есть. Бойцы на мой взгляд равные, разве что Шлюмберже страдает излишним рвением. Торопится. А дю Валь осторожен и расчётлив. Но конь может оступиться и наконечник копья ударит пустоту…

На новую сшибку поединщики рванули одновременно. Мне показалось, что дю Валь намеренно придержал гнедого на развороте, чтобы дать возможность сопернику выровнять расстояние, да и кони уже подустали, и на третий рывок пошли неохотно. Но разогнаться смогли. Шлюмберже подался вперёд, поднял копьё чуть выше, рассчитывая попасть по шлему. Дю Валь, сблизившись, отклонил корпус в сторону, и наконечник лишь царапнул наплечник, а сам с силой ударил Шлюмберже по щиту. Снова раздался треск лопнувшего копья и разочарованный вздох толпы.

Три один!

Главный судья подал знак, и трубы загудели, останавливая поединок. Шлюмберже в гневе отбросил целое копьё, рывком снял и отбросил шлем.

— Нет, нет, не окончен! Не окончен! Мы бьёмся до смерти! Продолжим пешими!

Бургундец легко спрыгнул с седла, передал поводья подбежавшему конюху. Поднял забрало.

— Если желаете умереть, господин рыцарь, что ж, не буду вас отговаривать.

Он изобразил поклон и посмотрел на судей, ожидая их решения. Оруженосец уже держал наготове меч.

— Поединок завершён, — громко, чтобы услышали все, произнёс судья. — Победитель — баронет Ив дю Валь, знаменосец герцога Филиппа Доброго. Любой, кто воспротивиться приговору, будет с позором изгнан с турнира.

Шлюмберже плюнул, прошептал что-то и направился к выходу с ристалища.

После этой пары было ещё восемь поединков, зрелищные, интригующие, но уже не настолько эмоциональные. Потом объявили перерыв до следующего утра. Завтра решится, кто станет победителем турнира и возьмёт главный приз. Насчёт победителя у меня сомнений не было — дю Валь. Народ возле меня придерживался иной версии, никто не хотел верить, что какой-то чужак, да ещё бургундец, сможет победить на турнире в Реймсе. Я неосторожно высказался о хорошей подготовке баннерета, о том, что с его возможностями и экипировкой у него есть шанс стать завтра первым.

Бюргеры остановились, взяли меня в полукольцо. Мужички все здоровые, разогретые вином, у многих на поясах ножи, а на лицах явная нелюбовь ко всем, кто против Шампани.

— Ты сам-то откуда будешь?

Ну замечательно, только разборок по типу «ты за Спартак или за ЦСКА?» мне сейчас и не хватало. И меч как назло оставил в комнате на гвоздике. Чёрт, так ведь можно до дома и не дойти.

— Да чё с ним разговаривать, язык подрезать, чтоб не мёл попусту.

— Жан, не трогайте его, — услышал я тонкий голосок. — Это бастард сеньора де Сенегена. Он мне сегодня яблоко дал.

Здоровяк, которого мальчонка назвал Жаном, глянул на меня исподлобья и проговорил глухо:

— Дворянский сынок… Знаю я госпожу Поладу, хорошая женщина. Нос бы тебе свернуть, да мать твою расстраивать не хочу. Ладно, ходи пока целый. И думай, прежде чем язык распускать.

Я промолчал, хотя очень хотелось предложить громиле перекинуться словом один на один, а то в компании друзей все смелые. Но кто его знает, какие у них правила. Может предложение разобраться как честные пацаны вызовет лишь смех, и меня тупо отпинают, несмотря на уважение к маме. Рыцарство — оно в чести не у всех и не везде, так что рисковать не будем.

Я подмигнул пацанёнку.

— Как зовут?

— Щенок.

— Странное имя. С чего вдруг так?

— Не знаю. Все говорят: щенок, принеси то, щенок, сбегай туда, вот и стал Щенком.

— Не обидно?

— Тут важен заработок, господин. За каждое поручение — денье, остальное не имеет значения.

— И много удаётся заработать?

— По-разному. Иногда нисколько, а самое большое — четыре денье. Но такое было только однажды, давно-давно. Обычно одну-две монетки.

— На что тратишь?

— Матери отдаю. У меня две сестры и младший брат. Отец в прошлом году попал под телегу, болел долго, потом умер, и теперь я единственный кормилец в семье.

Мальчишка поведал мне банальную душещипательную историю, предназначенную разжалобить потенциального работодателя. Я не проникся, таких историй я и сам могу рассказать сколько угодно. Но то, что этот оборвыш попался на глаза, весьма кстати.

— Хочешь заработать?

— А что нужно? — в его глазах возникла настороженность.

— Узнать кое-что об одном человеке.

— Пять денье! — тут же выдал мальчишка.

— Губа не треснет? Дам два денье, если останусь доволен.

— Согласен, господин. Какой человек вам нужен?

— На турнире был сегодня?

— Спрашиваете! Конечно, был.

— Рыцарь-баннерет Ив дю Валь. Узнай о нём всё, что можно узнать.

Щенок закусил губу и состроил загадочную рожицу.

— Это, я вам скажу, имя, да-а-а-а… Двух денье мало, — он скосился на меня, как бы намекая, что надо добавить, но я лишь улыбался. — Что ж, господин, раз сговорились за два, значит, за два.

Он шмыгнул в толпу и растворился. Я усмехнулся: вот, блин, пострелёныш, и пошагал к дому. Во дворе рядом с мамой стояли двое. Один дородный, в возрасте, ростом