Кондитер Ивана Грозного 2 - Павел Смолин

почти четыре десятка верст — умпевают источники подземные гадость разбавить. Впрочем, может и напрасно я парюсь — не то чтобы прямо вредные производства у нас здесь. Да и мусора в речку мы кидаем несоизмеримо меньше остальных: у нас компостные кучи, глубокие сортиры, и основной наш «отход» — мыльная вода с бань, умывальников и прочего.

До последнего не хотел я поместье свое забором огораживать. Спокойные места здесь, патрулей да селений много, и из угроз только волки, коих неплохо «пропалывают» охотники. От них и других тварей Божьих и плетня хватит. Увы — так считал только я, поэтому пришлось оторвать рабочие руки от реально полезных объектов и направить на сооружение частокола.

Будущие поля в него запихивать не станем — этак никаких бревен не напасешься — но жилую и производственную зоны огородили добро, снабдив частокол парой ворот. Одни на Севере, к монастырю, посаду и тракту ведут, вторые — на Юг, где у нас поля будут. Это — для крупного габарита, а люд посадский к нам через мостик с калиткою ходить может. Ходили всю зиму, как бы просто посмотреть. Бывают в «Слободке греческой» (а как еще народу мое поместье называть?) и более далекие гости — весь февраль у нас прожило три калики перехожие (честно за стол и приют трудились) и пара юродивых. Последние, на правах старых знакомцев, много времени проводили в монастыре, общаясь с Иннокентием. Догадаться о сути сих разговоров несложно — через пару недель после их начала юродивые принялись старательно ходить в баню. С удовольствием буду следить за «юродивым движем» и дальше — может нечаянно тренд на чистоту среди них зародил?

Двухэтажных бараков у нас уже шесть. Крыло одного из них целиком «гостевое» — раз уж начали Божьи люди в гости ходить, значит уже и не остановятся. Но приходят и иные — кто в работники попроситься, кто заночевать, кто (купцы в основном) с предложениями коммерческими да караванами своими… Превращаемся в центр местной «движухи», в общем, оттяпывая этим немного статусности у монастыря.

Не обижается настоятель, но старается «оттяпать» как можно больше в ответ. Печки, например, монастырь уже давненько продает всем желающим да отправляет заказчикам мастеров-«гастарбайтеров» за процент. Или валенки те же — в силу простоты технологий, обилия рабочих рук и оборотных средств на закупку сырья, монастырь уже давно обогнал нас по производительности. Ёмкость рынка пока позволяет нам не толкаться локтями, но крестьяне окрестные тоже не дураки — и на себя валенки катают, и на продажу. Целая артель в посаде из двадцати мужиков теперь всё рабочее время чешет, отбивает и ошпаривает — эти и поля по весне засаживать не станут, незачем, огородика и звонкой монеты (два рубля пара, напоминаю!) хватит прокормиться с избытком.

Пыталась зародиться и другая артель, поменьше, но на помощь старым пришли классические методы вне-рыночной конкуренции: начинающих предпринимателей немножко побили, а потом трое из них влились в основной состав артели старой. Двое вернулись на поля и огороды сильно обиженными — старые обиды с артельщиками новому трудоустройству помешали. Выслушав эту историю, я укоризненно покачал головой — нельзя так, чай не девяностые на дворе — попросил навести справки, а после нанял в свою «валеничную» двух не пригодившихся артели мужиков. Работники они хорошие, дурного в этом плане никто в посаде о них не говорил, а реваншизм и желание «умыть этих козлов» прямо способствуют производительности их личного труда.

Если здесь, в глуши, такая суета из-за валеночек стоит, чего говорить про старые, крепкие ремесленные центры? Ту же Москву, например — нету патентного права, а крыша Данилы Романовича пусть и велика, но не сажать же ему в яму каждого, кто пытается валенками торговать? Беспределом это выглядеть будет как ни крути, потому что Государев человек класть на законы хоть и может, но сильно не всегда. Всё, утекла да разошлась по Руси тайна коммерческая, и стала просто активно развивающимся сегментом рынка. Жаба душит, но слабенько — не обеднеем, а народ меньше ноги застужать станет, это ли не благо?

Рынок — штука беспощадная, и спрос на основное сырье — овечью шерсть — попросту не мог не пережить бурный рост от пытающихся «влезть в новую тему» деятелей. Спрос растет — растет цена, что бы там коммунисты не говорили. Все стоит ровно столько, сколько за это готовы отдать, если вычесть из этого уравнения монополии. Пока помогает длинное логистическое плечо и скудность средств связи — пока донесет кто-то толковый новинку до родных мест, пока потренируются, пока потопчутся по производственным граблям… Короче — шерсть издалека в центр Руси возить нынче очень выгодно, и Афанасий смог выгодно здесь подсуетиться: у нас теперь транспортная компания есть, караваны по Руси гоняет, и я никого из тамошних работников в глаза не видел и не увижу — в этих краях другие караваны ходят.

Теоретически я мог бы уже сейчас скрутить цену, нарастить объем еще сильнее и брать количеством да ценой, но зачем? Я поступил наоборот, увеличив цены еще на рупь, велел немного прибавить в толщине и плотности войлока, а еще на каждый валеночек теперь ставится клеймо в виде древнегреческого образца амфоры. Знаком предмет сей далеко не всем, но на попсовый лавровый венок я решил не зариться — у него сакральное значение и определенные традиции использования есть, а тут — валенки…

Хороший понт — он на вес золота, и валенки обновленные красуются вышивкой, меховой оторочкой (эти еще дороже), и ими с полной уверенностью в себе можно выпендриваться перед окружающими. Спрос пошел такой, что работаем теперь строго по предзаказам, и расписаны они на два месяца вперед.

Помимо бараков и моей усадьбы, за жилые мощности «слободки» отвечают уютные теплые пятистенки с большими окнами для «випов» — у Клима получше, и к ней теперь достраивается второй этаж, ибо с запасом под него изначально и строилось.

Водяное колесо достроили к середине февраля, и из кузни теперь весь день слышны могучие удары «запитанного» от водной тяги кузнечного молота. Производительность труда жалкие по привычным мне меркам двадцать ударов в минуту увеличили просто невероятно, пришлось выписывать из Москвы еще две кузнечные бригады под руководством опытных мастеров. Скоро превратимся в один из крупнейших кузнечных центров Подмосковья.

Ткацкий станок, собака, никак не дается — то одно криво работает,