"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

коньяка, налил себе в рюмку, из которой, по-видимому, успела выпить еще до ужина ныне мирно спящая в своей постели Ольга. Махнул по-русски – залпом. Закурил, еще раз взглянул на спящую женщину и, пожав – в который уже раз плечами – вышел в коридор, не забыв аккуратно притворить за собой дверь.

«Зайти к Тане?» – неожиданно подумал он, что могло свидетельствовать об исключительной степени опьянения. На трезвые глаза ему бы такое в третьем часу ночи и в голову не пришло. То есть прийти, конечно, могло, но проходило бы в этом случае по графе сексуальных фантазий немолодого мужчины.

Олег подошел к Таниной двери и остановился, не зная, что делать дальше. То ли постучать, то ли уйти, то ли еще что, и в этот момент через массивную дубовую дверь до него донеслись звуки, легко поддающиеся вполне очевидной интерпретации.

«Hure! Шлюха! – зло выругался он и вдруг рассмеялся: – Зря мечете икру, сударь. Самому надо было… Впрочем, чего уж там. Кто не успел, тот опоздал, не так ли?»

Все еще посмеиваясь – то ли над собой, то ли еще над кем или чем, – Олег спустился вниз, чтобы выпить, и к своему удивлению встретил там Виктора.

– Не спится? – спросил он, наливая себе чего-то, что просто первым под руку попалось.

– Да вот перегулял, – пожал плечами Виктор. – А ты?

– Есть такой анекдот, – вместо ответа сказал Олег. – Стоят трое мужиков. Мимо них проходит красивая женщина. Один другому: «Ты с ней спал?» – «Нет. А ты?» – «И я нет, а ты?» – спрашивают они третьего. «И я нет», – отвечает. И тогда все трое: «Вот б…!»

– Это ты о ком? – удивился Виктор.

– Скорее, о чем, – усмехнулся в ответ Олег и выпил, как оказалось, пастис.

«Не страшно…»

– А Ольга?

– Помнишь фильм «Клуб ''Коттон''»? – спросил Олег, закуривая.

– Ну?..

– Как Ричард Гир пьяную девушку спать укладывал, помнишь?

– Ну, так… не очень, – признался Виктор. – А что?..

– А то, – усмехнулся Олег, – что та с Гиром хоть говорила…

* * *

Пробуждение было долгим и… нет, не мучительным, конечно же, но каким-то тягостным, что ли… Если бы еще знать, что она при этом имела в виду, но вот со знанием и пониманием – дела обстояли пока более чем скверно.

«О, ля-ля, а ты, девушка, кажется, неслабо набралась, – подумала она, но мысль получилась не радостная, а скорее тоскливая. – А пить надо меньше или вовсе не пить… Ох!»

Но похмелье на то и похмелье, чтобы страдать.

«Avoir mal aux cheveux[123]… Очень верное заме…» – она вдруг споткнулась на этом ничего не значащем, в общем-то, слове, потому что кое-что вспомнила, и воспоминание это едва не отправило ее в нокаут.

«Царица небесная!» – она подняла край одеяла и заглянула туда, в теплый полумрак «маленького ночного мира».

Ну, что сказать? Все так и было, как подсказывали чувства. Да и без этого сейчас Таня увидела, где на самом деле находится ее одежда, включая шелковые панталоны и бюстгальтер. Все это было очень живописно разбросано по комнате, но вот предметов мужского гардероба уже не наблюдалось. Они – эти предметы – исчезли вместе с мужчиной, вызывавшим теперь, что называется, на утро весьма противоречивые чувства. С одной стороны, ей было удивительно хорошо. То есть голова болела и мутило, что не странно, но в то же время и хорошо было в том самом первозданном смысле слова. Впрочем, ничего удивительного! Хороший секс еще никому вреда не принес. А секс по смутным воспоминаниям, и в самом деле, был хорош. Вот только… Увы, но… Разумеется, Степан симпатичный мужчина, и все такое, но она его в любовники как-то не планировала. Экспромт, так сказать, случился. И что с этим теперь делать? И как быть с Олегом?

«Ох!» – вот мысль об Олеге и была той ложкой дегтя, что портила сейчас огромную бочку меда, в которой Татьяна искупалась прошедшей ночью.

Но, с другой стороны, она ему что, жена или официальная любовница? Нет. А значит…

«И суда нет! Мадам, после того, что случилось этой ночью…»

– Господи, а что случилось-то? – спросила она вслух, отбрасывая одеяло и вставая с кровати. – Я… – но тут она увидела собственное отражение в зеркале и остановилась, любуясь своей фигурой.

А потом она подняла взгляд и увидела глаза своего отражения.

«Вы бы очки солнечные, барышня, надели, что ли, а то… м-да… шлюха малолетняя… а не советская разведчица. Впрочем, – решила она через минуту, вволю налюбовавшись самой собой „красивой“, – одно другому, кажется, никогда не мешало. Нам просто об этом все время забывали рассказать».

Глава 5

Репетиция

Пронзительно пахло зеленью. В наэлектризованном воздухе накапливалось некое опасное напряжение, заставляя трепетать непривычное к этому сердце. Баст стоял у двери, ведущей с террасы в обеденный зал отеля «Дреезен», и любовался Петерсбергом и начинавшими темнеть пологими горами за Рейном. Было около шести вечера. Небо обложили тяжелые грозовые тучи, и, судя по первым, далеким еще молниям, освещавшим сливового цвета туши облаков, гроза должна накатить с минуты на минуту.

«Гроза…» – вряд ли найдется немец, которого не впечатлил бы вид, открывшийся перед Бастом: тревожный и поэтичный, как музыка немецких романтиков. Впрочем, возможно, он преувеличивал, и таких впечатлительных немцев совсем немного. Пусть так, пусть преувеличение – чисто поэтическое, разумеется, а значит, простительное, но сам Баст был именно таким немцем, и в его ушах звучала сейчас… К сожалению, о том, чья музыка звучала в его ушах, он не мог рассказать никому. И даже про себя – вероятно, из въевшейся в плоть и кровь осторожности – называл композитора на итальянский манер Бартольди, но никак не Мендельсон. Неважно, не в этом суть. Так или иначе, но над долиной Рейна разыгрывалась драма грозы, и Баст завороженно следил за ее перипетиями, разворачивающимися под аккомпанемент «большого симфонического оркестра», – только для него, Баста фон Шаунбурга, – исполняющего третью, «Шотландскую», симфонию c-moll.

Хлынувший с неба поток воды заставил отступить в нишу двери и прижаться к застекленным створкам. Движение показалось Басту слишком резким и поспешным, он оглянулся проверить: не заметил ли кто-нибудь случившуюся с ним неловкость. Но никто в его сторону не смотрел. Люди в обеденном зале заняты своими – по-видимому, совсем не простыми – делами. Спина Гитлера напряжена, он говорит что-то Герингу, и, хотя разобрать слова Баст не мог, ему показалось, что фюрер раздражен и высказывает какие-то резкости. О чем может идти