"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

– И если Генлейна убило Гестапо… – добавил Виктор.

– То, разумеется, из-за того, что он флиртовал с австрийцами, – закончила его мысль Ольга. – А чехи знали, но не помешали…

– Между прочим, чудный материал для аналитической статьи, – кажется, Степан уже обдумывал содержание будущего эссе. Во всяком случае, голос его звучал несколько отстраненно. – О влиянии незамутненного избыточной информацией идеализма на судьбы европейской политики. Какие параллели можно провести! От Гаврилы, нашего, Принципа до Себастьяна фон Шаунбурга. История добра с кулаками в картинках. Хм… – Степан осекся, осознав, что зашел со своей иронией несколько дальше, чем следует.

– Надо Степу в Пулитцеры двигать, – сказала Таня и тут же, похоже, пожалела о своей поспешности. Олег бросил на нее всего один короткий взгляд, но такой, что лучше бы, как говорится, обругал.

– А что! – хмыкнул Степан. – Богатая идея! А то кто я? Да я никто, да звать меня никак… – съерничал он, и Ольга – даже будучи занята своими девичьими проблемами – уловила в его шутейной речи отголоски какого-то старого или, напротив, совершенно недавнего разговора.

– Информацией обеспечим, – кивнул, соглашаясь, Олег. – А хороший журналюга – это вполне себе ОМП…

– А можно я буду твоим негром? – мягоньким голоском предложила Ольга. – Между прочим, Генлейн флиртовал не только с австрийцами, он и с англичанами заигрывал… а еще у меня есть для тебя статья о Балканах. То есть будет, разумеется… Но на французском, – уточнила она и тут же обезоруживающе улыбнулась. – Ну что, берешь в негры?

– В негритянки! – хохотнул Степан. – А что на французском, так это не страшно. Переведу.

– Поторопись, старик, – неожиданно вполголоса сказал Федорчук. – Скоро аналитика станет неактуальна. По крайней мере, по Чехословакии. Боюсь, через пару месяцев, а то и раньше, лучше всего будут продаваться фронтовые репортажи…

* * *

Разумеется, никуда Олег не уехал. То есть не уехал сразу, как сказал давеча. И сам не захотел, и „обстоятельства“ не позволили, потому что ко всем компаньонам вместе и к каждому в отдельности пришло теперь понимание, что если они до сих пор живы, то это скорее случайность, чем закономерность. А посему три следующих дня были плотно заняты – с утра до вечера – „составлением планов“ и „утрясанием деталей“. Без тщательной проработки соваться в пекло никому больше не хотелось, тем более что никакого особого „батьки“ им по рангу не положено. Оставалось самим о себе позаботиться. Вот и заботились. Выметались с утра пораньше, то есть сразу после завтрака „на природу“ – в беседку на высоком берегу реки – и устраивали там пикник до самого обеда. Термосы с кофе и чаем, коньячок – но в разумных пропорциях – сигареты, шоколад, то да се.

Сидели, стояли, бродили, даже костерки время от времени разводили, но главное – говорили, оттачивая формулировки и создавая непротиворечивые модели поведения. И тут, среди прочего, выяснялось – вернее было, наконец, замечено и осознано, – что все они, совсем не то, вернее, не те, какими являлись где-то и когда-то, в будущем не совершенном. А вот чем или кем каждый из них стал здесь и сейчас, предстояло еще выяснить, потому что эта рыба так просто в руки не давалась.

И это тоже требовало времени и внимания, тут, как ни крути, кроме самих себя любимых, никого, кому можно было бы доверить главное, в природе не наблюдалось. А значит, следовало привыкать друг к другу, притереться, учиться наново, если уж не любить – чувства чувствами, как говорится – то хотя бы терпеть. Но, слава богу, люди они все взрослые, обремененные кое-каким жизненным опытом, а потому и с задачей этой справились – пусть и в первом приближении – совсем неплохо. Во всяком случае, уже то хорошо, что ситуацию все понимали правильно и никаких иллюзий по ее поводу не питали. Аминь.

А в дорогу отправились несколько позже, но не ранее, чем обговорили и четко определили свои планы – общие и индивидуальные – на ближайшую перспективу, согласовав заодно и способы связи, тактику и главное – стратегию. Очень важно – можно сказать, критически важно – было понять, чего каждый из них хочет от будущего, как его видит, это будущее, и каким образом предполагает до оного добраться. И „усреднение“ этих вот планов, их откровенное обсуждение и достижение консенсуса, так любимого первым и последним президентом СССР, который, надо сказать, еще и на свет не родился, кажется, вот это все и было, если трезво рассуждать, и ключевым итогом „встречи в верхах“, и самым трудоемким ее результатом. Это ведь только наивные люди могут поверить, что у пяти взрослых людей – трое из которых мужчины, а двое – женщины – имеется, может существовать полное и окончательное единство взглядов. Бог им в помощь, этим романтикам, и флаг в руки, а в жизни такого нет и быть не может.

* * *

Разъехались, и в „домике в Арденнах“ стало тихо и даже как-то одиноко. Но, с другой стороны, если их всех и занесло в нынешнее „теперь“, то не ходить же им из-за этого строем, как юным пионерам. У каждого свои планы, свои дела и дороги, которые то ли мы выбираем, то ли они выбирают нас.

Ольга, изящно взмахнув на прощание ручкой, затянутой в бордовую лайковую перчатку, уехала первой. Она предполагала, сменив два поезда, добраться до Парижа и уже оттуда отправиться в Швейцарию, где у Кайзерины Альбедиль-Николовой остались какие-то нерешенные „с вечера“ дела. Впрочем, долго болтаться в Женеве и Цюрихе она не предполагала, пообещав появиться в Париже так скоро, как только сможет, – „мне надо еще в Вену и Мюнхен заскочить…“ – чтобы поработать с Таней над сценическим образом и завершить для Степы серию статей о Балканах и СССР.

В тот же день „домик в деревне“ покинули и Матвеев с Ицковичем. Олег вернулся в Бельгию, чтобы уже оттуда выехать поездом в Берлин. А Степан предполагал вылететь из Брюсселя в Лондон, и далее – поездом в Эдинбург, где у Гринвуда нашлись дела, связанные с нежданно-негаданно упавшим на него наследством. Ни характер этого наследства, ни точный его размер известны не были, и именно поэтому с имущественными правами следовало разобраться как можно быстрее. А вдруг тетушка Энн – двоюродная сестра покойного сэра Гринвуда – оставила своему племяннику что-нибудь более ценное, чем груда замшелых камней, гордо именуемая родовым замком каких-нибудь там „Мак-Что-то-С-Чем-то“, за одним из которых она и была замужем последние двадцать пять лет? Денег на все великие планы „компаньонов“ по