"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

преобразованию текущей исторической реальности требовалось немало, а взять их было неоткуда. Могло, разумеется, случиться и так, что Энн Элизабет Элис Луис Бойд ничего кроме долгов по закладным и „Лох-Какого-то“ озера с примыкающим склоном горы Степану не оставила. Но и в этом случае выяснить данный нерадостный факт лучше сейчас – пока еще есть время, чем потом, когда времени на все эти глупости уже не будет.

* * *

„Заговорщики“ простились, и „на даче“ они остались вдвоем. Виктор и Татьяна, да обслуга, но она не в счет.

„Как ты стоишь? Ну как! Как ты стоишь? Спину прямо держи, спину!“ – иногда Виктору хотелось заорать, но орать нельзя, и даже прежде чем просто что-то сказать, следует хорошенько подумать и посчитать до десяти. И глубоко вдохнуть, и длинно выдохнуть.

Когда встал вопрос, кто будет помогать Татьяне – „стать Эдит Пиаф, никак не меньше“, – все дружно посмотрели на Федорчука. То есть и вопроса не возникло – все само собой решилось. А кто еще? Все, понимаешь ли, заняты неотложными делами, и только Виктор как бы „безработный“, потому что живой труп. Французская полиция и контрразведка до сих пор ищут тело, но вряд ли найдут. „Фашисты“ это дело замутили так тщательно, что концов не разберешь. И оно вроде бы хорошо: его потеряли и энкавэдэшники, и белогвардейцы, и живого уже не ждут. Тем легче возникнуть из небытия новой личности, никоим образом не связанной с сомнительной во всех отношениях фигурой Вощинина. Это „раз“. А на „два“ у нас музыкальный слух и музыкальная школа за плечами. „И за годами“ – если честно, потому что, когда она была та школа и где? Ну а „три“ – это святое. Это „третье“ Виктор, как и все прочее в своей жизни, выстроил своими руками. Терпеть не мог дилетантов и себя таковым видеть не желал. А посему работал над собой почти целый месяц – как маршала грохнули, так и начал. Но и задача, опять же, не представлялась особенно заковыристой.

Имеется в наличии красивая женщина (одна штука), наделенная от природы – или бога, кому что нравится – неплохим голосом и хорошим музыкальным слухом. Задание: надо сделать из нее диву. В лихие девяностые, да и в умеренные двухтысячные при таком сочетании личных качеств и в присутствии подходящего „папика“ выйти в звезды, что два пальца… В общем, не бином Ньютона. У них, правда, не нашлось, скажем так, подходящего „мецената“, но зато имелись собственные средства, а довоенные цены не чета эпохе государственного капитализма. И расценки другие, и технические возможности не доросли. А уж репертуар у барышни складывается такой, что пальчики оближешь!

„Но, разумеется, не те, которые обасфальтил“, – хмыкнул про себя Федорчук, подытоживая разбор полетов.

То есть изначально задача трудной не казалась, и Виктор даже не задумался ни разу, а зачем, вообще, Цыц этот балаган придумал? Какого, спрашивается, рожна понадобился Олегу такой вертеп? Но мысль эта, увы, посетила его усталую голову несколько позже. А в начале начал миром правил „Энтузиазм масс“, и Виктор Федорчук был пророк его и верный адепт.

Что нам стоит дом построить… Мы рождены, чтоб что-то там и с чем-то… И, разумеется, сакраментальное: Будет день, и будет песня…

И вот день настал и принес с собой одни сплошные разочарования. И легкая пробежка обернулась выматывающим нервы и силы марафоном.

„Как там сказал наш фашист ихнему… Штейнбрюку? Если не в певицы, то только в бл… Верно замечено, партайгеноссе! Очень верно…“

Его сбивала с толку ее внешность. Красивая девочка, но… Вот в этом-то „но“ вся проблема. Очень трудно все время держать в голове, что форма отнюдь не всегда отражает содержание. А за внешностью молодой – порой казалось, что излишне молодой – а потому и простой, легко угадываемой французской комсомолки скрывался человек с совершенно другим жизненным опытом, иным – сильным и отточенным – интеллектом и незнакомыми, принципиально не угадываемыми эмоциональными реакциями. А еще, у опытной – самостоятельной и вполне состоявшейся – женщины на все, на вокал в том числе, имеется собственная точка зрения. Но ведь и Виктору свое мнение – не чужое.

И так день, и другой, и третий. Пять дней… „Полет нормальный“, шесть… А вокруг идиллия и полное „благорастворение воздухов“, буколические пейзажи, западноевропейская „сладкая“ весна, и стремительно сходящий с ума мир за обрезом горизонта. Во всяком случае, если верить радио и добирающихся до них с суточным опозданием газет, тихая Европа начинала напоминать бордель, объятый пожаром во время наводнения. Но, наверное, такой она тогда и была, старушка Европа. Во Франции Народный Фронт, там капиталисты и штрейкбрехеры, коммунисты и правые, и бог знает, кто еще, а в Чехословацкой республике война и в Германии психоз: Гитлер грозит, но никому не страшно, а зря. А в Англии…

„А вот любопытно, – задавался иногда вопросом Федорчук, просматривая очередную газету. – С кем собирается воевать Великобритания? С СССР или с САСШ?“

Но это где-то там… за окоемом. А здесь „гранд плезир“ и полный покой, который, как известно, нам только снится…

Сегодня – как и вчера, и позавчера, – начали с дыхательных упражнений. Вдох носом и „по-мужски“, направляя воздух в район солнечного сплетения. И выдох – медленный через рот. Подышали… Виктор ловил себя пару раз на „нескромных“ взглядах, но всего только пару раз – затем „распевки“. Сначала простенькие: до-ми-соль, до-ми-соль-до… Пятнадцать минут такого „разогрева“, и переходим „к водным процедурам“, имея в виду разучивание песен. Репертуар это святое, да еще такой репертуар. Но каждую песню нужно сначала „прогнать“ целиком „по бумажке“. Потом разобрать „по косточкам“ и снова собрать, „ювелирно“ работая над фразировкой каждой строчки. Виктор ночи не спал, вспоминая все, что знал о пении – хоть оперном, хоть эстрадном – и уроки сольфеджио еще в детской музыкальной школе, и у букинистов в развалах на набережной Сены кое-какую литературу приобрел. Однако упрямство Татьяны и ее желание всегда настоять на своем могли – так иногда казалось Виктору – свести с ума даже хладный камень.

„А я не камень! И мне плевать, что там у кого и с кем пошло боком. Мы работаем или где?!“

Но сегодня что-то не задалось практически с самого начала. Как-то сразу взяло и пошло „не в ту степь“. Хоть волком вой, но ощущение „неправильности“ буквально висело в воздухе и сильно, хотя пока еще и не смертельно, отравляло атмосферу репетиции.

– Ты знаешь, – сказал, наконец, Виктор. – Вроде бы неплохо, но чего-то не