Однажды в июле - Максим Гарбузов

– Зачем ты это сделал? – спросил Гарет и задал вопрос, который волновал его куда больше. – Тот крик – это твоих рук дело?

Джером только улыбнулся и развёл руками.

– Отвечай! – закричал Гарет, теряя терпение. – Отвечай! Отвечай, когда я спрашиваю тебя!

Он выхватил свой револьвер и направил его на Джерома. Том испытал благоговейный страх и уважение к оружию, хотя видел лишь чёрный длинный ствол. Но при этом задался вопросом, почему его кожа покрылась мурашками.

– Ты что делаешь, Гарет? – в голосе отца Том уловил нотки изумления и чего-то ещё, что было спрятано намного глубже. – Опусти оружие.

Рядом с Гаретом оказался МакКинли, положил свою большую волосатую руку на револьвер Гарета, практически закрыл им весь револьвер.

– Не стоит, – тихим, невероятно спокойным голосом проговорил маршал. – Я бы и сам с большим удовольствием застрелил этого сукина сына, но подумай: что ты будешь делать, когда убьёшь его? Мне совсем не хочется сажать тебя в соседнюю с ним клетку, совсем не хочется, но я это сделаю, если ты пустишь в ход оружие, можешь мне поверить.

Том видел, как напряглась рука МакКинли, которая держала руки Гарета, а вторая его рука легла на рукоять его собственного пистолета. Воздух в Блоке стал неожиданно тяжёлым, густым как патока. Том почувствовал, что напряжение так велико, что в любой момент может случиться что-то ужасное. Он даже забыл, что должен дышать.

На мгновение Тому показалось, что Гарет не отпустит оружие, и тогда МакКинли убьёт его. Том заметил, что сам про себя шепчет: отпусти, пожалуйста, отпусти, и будто послушавшись его слов, Гарет медленно и неохотно опустил свой револьвер. Его мышцы расслабились, и он едва не упал. Упал бы, если бы МакКинли не поддержал его. Том же испытал такое чувство облегчения, что сам чуть не потерял равновесие.

– Минутка драматизма закончилась? – со скукой в голосе спросил Кэлвин. – Теперь все готовы выслушать, то, что я скажу? Собственно, разве не за этим вы сюда пришли? Чтобы понять, что мне от вас нужно? Так вот я готов это сказать. Но мне нужны все, кто находится в тюрьме, абсолютно все, у кого есть уши и кто может слышать.

– Почему мы должны слушать тебя? – задал вопрос судья, и Том удивился тому, как спокойно звучит его голос. Несмотря на ситуацию, ему каким-то образом удавалось держать себя в руках и не поддаваться страху и медленно растущей панике.

– Потому что иначе я убью всех, кто находится за стенами Блока А, – улыбнулся Джером, но его глаза оставались не просто серьёзными, они были отчуждёнными, холодными, как два уголька. – А вы никак не сможете этому помешать. Можете проверить, и посмотрите, что получится.

– Не слушайте его, – внезапно подал голос Лоуренс. – Он пытается манипулировать вами. Он никогда не расскажет вам своих мотивов, поэтому вы не должны делать того, что он хочет.

Лоуренс вместе с остатками банды Соммерса находился в клетке. Он подошёл к самому проходу и сжал толстые стальные прутья руками с такой силой, будто хотел раздавить, сломать их. Его глаза сверкали.

Джером усмехнулся на его слова, но от Тома не укрылось, как опасно блеснули огоньки глубоко в его глазах.

– Позвольте мне вам кое-что показать, – сказал Кэлвин и похлопал по своей поношенной, видавшей так много дорог сумке, лежавшей рядом с ним на кровати.

– Этого не может быть! – воскликнул Гарет. – Как сумка попала к тебе? Я же сам видел, что она лежала здесь.

Гарет указал на пустой стул, на котором должна была лежать сумка. Все с недоумением посмотрели на него. По взгляду отца Том понял, что судья не верит Гарету. Похоже, он всё меньше доверял помощнику шерифа.

– Я тоже видел её, – неожиданно поддержал Гарета немолодой надзиратель, которого МакКинли отрядил охранять Кэлвина. – Я видел, как сумка лежала на этом самом стуле. Я ещё удивился, как она здесь оказалась, потому что не видел, чтобы её кто-то нёс сюда.

Головы всех, как на шарнирах, повернулись к Кэлвину и его сумке.

– Небольшой фокус, не более того, – улыбнулся Кэлвин, и в этот момент Блок Д осветила вспышка молнии, отчего улыбка его стала походить на волчий оскал. Том вздрогнул сам и почувствовал, как вздрогнул отец. Глаза Кэлвина сверкнули жёлтым звериным огнём, а потом всё стало как прежде. – Не стоит обращать на такие мелочи внимания.

А на что следует обращать внимание, если не на это, подумалось Тому, но он полагал, что эта тайна не будет долгой, Кэлвин им всё сейчас расскажет. И действительно Джером открыл сумку, но ничего из неё не достал, и немного подумав, закрыл её. Но каждый, кто находился в Блоке, понял, что в сумке лежит что-то очень ценное, что-то, ради чего всё это и затевалось. Том понял, что безумно хочет узнать, что же там спрятано, и пусть от одной мысли об этой вещи его охватывала холодная дрожь, он знал, что другие тоже этого хотят. Все смотрели на сумку, и их глаза сияли.

– Хотите узнать, что лежит у меня здесь? – спросил Кэлвин.

Конечно, все хотели, несмотря на извращённую ситуацию, хотели с безумной силой. Том видел, как помощник Томпсон тяжело сглотнул. Его адамово яблоко ходило вниз вверх, как маятник.

– Вы увидите, я всё вам покажу. Только устройте мне встречу с жителями города. В конце концов, что вы теряете, кроме времени, а времени, как мне кажется, сегодня вечером у вас в достатке.

МакКинли повернулся к судье.

– А что мы действительно теряем, судья? – спросил он. – Пускай скажет, что задумал, а потом мы опять посадим его в камеру.

Услышать такое от маршала Том ожидал меньше всего. Конечно, он мало знал МакКинли, но даже того, что он знал, было достаточно, чтобы знать, что маршал всегда был строг со своими заключёнными и славился тем, что никогда не давал им спуска. Чтобы МакКинли просто так взял и согласился с кем-то, кто находился по другую сторону решётки, было не просто удивительным, это изумляло, для него это было делом экстраординарным. Значит, магия Кэлвина подействовала даже на него. Но с другой стороны, Том сам ничего так не желал, как узнать, что же спрятано у заключённого в его сумке. Какая бы там вещь ни была, она должна быть удивительной.

Том увидел, как судья повернулся к Гарету.

– А вы что думаете, шериф? – спросил Беккер старший.