Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Но ведь здесь это в каком-то смысле так, -- сказал Золотой Подсолнух, -- европейские аристократы могут считать других грязью и навозом, потому что законы составлены так, что они могут и безнаказанно размахивать шпагой, и оскорблять, и покушаться на имущество и честь, они вообще уверены, что остальным чести не положено. Но здесь не так. Здесь закон един для всех, и все равны! Я жил среди белых, могу оценить.

-- А представь себе, что кто-нибудь донесёт, что ты на Прекрасную Лилию глаз положил? -- сказал Черношеий Лебедь. -- Что с тобой будет? Не боишься, что тебе Первый Инка отомстит?

-- Так мы вчера стали официально женихом и невестой, свадьба через полгода.

-- Эк вы! -- только и пробормотал Лебедь, а Золотой Подсолнух добавил:

-- Вообще, терпеть не могу, когда про него какие-то гадкие подозрения высказывают -- более благородного человека я не встречал. Если бы все в Тавантисуйю такими были!

Золотой Подсолнух даже раскраснелся, произнося эту речь, но его собеседников она не проняла. Бертран пояснил:

-- Я скажу вам, что такое быть аристократом: это значит, быть гордым и свободным в своём выборе. Вот у вас принято говорить, что свобода торговли влечёт за собой многие несчастья, и вы даже отчасти вы правы. У нас и в самом деле много грабежа и разбоя, хотя от этой беды можно избавиться строгим соблюдением законов. Конечно, самое лучшее было в раю -- есть всё, что хочешь, и даром. Но после грехопадения такого быть не может, значит, либо торговля, либо распределение. Но при торговле покупатель выбирает, а при распределении -- жри что дают.

-- Что, так невкусно? -- спросил Золотой Подсолнух, косясь на блюда.

-- Съедобно. Но человека создаёт выбор. А ваш народ променял свободу выбора на безопасность. Да, вам и в самом деле не грозит голод, но ведь вы никогда не получите по распределению ничего сверх вашей унылой казармы. Где у вас особенно выдержанное вино или тонкие кружева? Где баночки с духами? Где сложные и хитроумные заводные механизмы? Нет всего этого.

-- Почему же нет, всё есть!

-- Ну, только для узкого круга привилегированных. И то потому, что это можно достать из нашего мира.

-- А что, разве свобода человека -- это свобода приобретать финтифлюшки?

-- А я бы от финтифлюшек не отказалась, -- вдруг вставила Прекрасная Лилия, -- духи так приятно пахнут, да и европейские платья, украшенные кружевами, тоже хоть иногда надеть хочется. А папаша мне не разрешает!

-- Лилия, не надо! Насмотрелся я эти европейские платья, вспомнить тошно!

-- Вот ты каков? Значит, тоже мне разрешать не будешь?

-- Ну, если тебе кто подарит -- разрешу.

-- Но ведь у нас действительно много всего такого, что следовало бы улучшить, -- сказал Черношеий Лебедь, -- кое-что следовало бы перенять у христиан. Если людям нравятся финтифлюшки и возможность покупать за деньги, почему бы им не разрешить это, раз уж нельзя раздавать их даром?

-- А может ещё и бордели, и бичевания разрешить? Тоже ведь найдутся такие, кому этого хочется! -- съязвил Золотой Подсолнух.

-- Бордели не знаю, а бичевания и прочие свободы в интимной жизни я бы ввёл, -- ответил тот.

-- Послушай, Чёрношеий Лебедь, меня поражает в вас вот что. Вы не видели Испании и её колоний, и не знаете, какой это ужас... Но ведь вы каждый день видите вашу страну, как же вы не цените того, как она прекрасна?

Лебедь ответил:

-- Дело не в ужасна и прекрасна. Вообще, в тебе слишком много патриотизму, на мой взгляд. И Первого Инку ты приукрашиваешь.

-- Почему это? Во всяком случае, я с ним лично знаком, а ты -- нет!

-- Ну, незнаком я с ним, ну и что? Я же понимаю, что такое человек у власти. Особенно хорошим он даже при всём желании оставаться не может. Но не в этом суть. Понимаешь, когда Манко Капак основывал наше государство, он рассчитывал на лучших людей. Но даже среди его братьев оказался враг. Сам Манко Капак ещё мог верить, что люди постепенно улучшатся и подтянутся к его идеалам, но... сейчас-то ясно как день, что этого не произошло. Наряду с редкими героями даже среди инков есть огромное количество обывателей, которым приходится строить из себя героев, то есть лицемерить. Мне кажется, что, наоборот, нужно дать возможности предаваться человеческим слабостям без риска быть осуждённым обществом. Кое-что у нас в этом плане уже сделали, введя многожёнство и возможность заслужить предметы роскоши. Но людям слабым трудно что-либо заслужить, им нужно дать возможность приобрести желаемое как-то иначе. Может быть, купля-продажа не самый худший вариант...

Бертран добавил:

-- Да, ваш Манко Капак не учёл порочность человеческой природы и заставил жить всех, всё население по тем законам, которые возможно соблюдать лишь для тех, кто совершил сознательный выбор на самоусовершенствование. Остальных же принуждать дурно.

-- Скажи, а когда ваше государство казнит за разбой и воровство, то это тоже дурно? -- спросил Кипу, который временно отвлекался от беседы погрузившись в дичь.

-- Для тех, кому плевать на грех и не стыдно перед богом, это меньшее зло. Но чистые, на мой взгляд, должны отделиться от простых мещан и жить от них отдельно.

-- Это невозможно, земля-то одна, ? сказал Кипу, -- да и кого считать чистым?

-- Я помню в Испании эмигрантов, -- сказал Золотой Подсолнух, ?-- вот уж они-то себя чистыми по сравнению с остальными тавантисуйцами считали. Они, мол, христиане, духовной жизнью живут, не то, что какое-то быдло. Да и вообще самые умные, потому что понимают, как в Тавантисуйю всё плохо. Но трезвые они больше всего сожалеют о том, что в Тавантисуйю того нет, этого нет, а когда напьются, так это вообще... Чаще всего они предаются фантазиям о том, что бы они сделали с твоим отцом, Прекрасная Лилия, если бы он попал к ним в руки. Мне стыдно пересказывать в подробностях эту гнусь, замечу лишь, что хотя я рос среди эмигрантов, где ненависть к Асеро впитывают с молоком матери, и сам был о нём очень дурного мнения, но даже тогда все их фантазии казались мне чересчур... Врага можно убить, но нельзя над ним так издеваться!

-- Да