Тучи сгущаются - Лориана Рава

Кипу не очень внимательно -- слишком сильным было ощущение, что он теряет почву под ногами. Кипу этого, впрочем, кажется, не заметил, слишком увлёкся рассказом. Только когда речь опять зашла о жертвоприношениях, Бертран опять вслушался:

-- На самом деле, кроме уважения обычаев народа, есть и ещё одна причина, по которой мы приносим в жертву животных. Наши лекари учатся на них тайнам живого тела. Ведь у человека и у животных тела сходны. Но для простых людей это выглядит как жертва. Да это и есть жертва, только жертва познанию.

Кипу не скрывал и мрачных сторон, ошибок и даже преступлений, которые дорого обходились его народу.

-- Когда-то Верховный Амаута отказался увенчивать Уаскара алым льяуту, но он был убит, и многие верные ему были брошены в тюрьму как бунтовщики. Уаскар протолкнул на эту должность удобного ему человека, который его этим самым алым льяуту увенчал. Некоторые пророчили тогда, что Уаскар погубит наше государство, и ждали Атауальпу как освободителя.

-- Но почему он должен был погубить государство? Белых людей тогда ещё не было даже на горизонте.

-- Это верно, не было. Но ведь до этого Уаскар был наместником Куско, так что можно было понять, как оно будет, если этот пьяница станет правителем всей страны. Впрочем, дело не в пьянстве как таковом, предыдущие правители тоже себе чичу позволяли не только по праздникам. На деле самым страшным было другое: он хотел ввести право частную собственность и рынок!

-- Значит, и у вас были те, кто этого хотел, но пришлось подавить их силой?

-- Были, никто не спорит. Только мы не считаем, что они были правы.

-- Но ведь если даже среди тех, кто много лет жил при плановой экономике, появились те, кто хотел иметь своё частное маленькое дельце, не значит ли это, что в вас говорил голос подавляемой человеческой природы?

-- Нет, дело совсем в другом, -- ответил Кипу. -- При Уайна Капаке страна расширилась настолько, что планировать из одного центра стало невозможно. Сам он видел решение в том, чтобы создать второй центр планирования в Кито, но на это нужно было время и силы, а кроме того, в Кито была проблема набегов каньяри... Но в Куско были те, кто не хотел появления столицы-соперника и предпочитали рынок. Конечно, они думали, что основное останется за планом, рынок будет лишь там, где план не справляется, но рынок -- это как опасный сорняк, стоит позволить ему поселиться с краю, как он потом захватит всё поле, и справиться с ним станет очень сложно. И всё бы это могло произойти за жизнь одного поколения. А рынок -- это, прежде всего, горе и нищета для самых слабых и беспомощных! Нет, надо иметь или очень чёрствое сердце, или очень невежественный ум, чтобы решиться разрушить систему, которая лишь нуждалась в небольшом ремонте!

-- А теперь у вас, значит, два центра планирования?

-- С тех пор, как наши гонцы пересели на лошадей, скорость сообщения увеличилась, так что нужды в двух центрах уже нет. Также наши юпаны постепенно совершенствуются, так что считать становится быстрее. Так что пока мы справляемся с нуждами учёта и контроля.

-- Но ведь рано или поздно всё ваше огромное хозяйство перестанет поддаваться учёту и контролю, и что тогда?

-- Я думаю, что потомки изобретут что-нибудь, например, радикально улучшат юпаны, или ещё больше ускорят сообщение, или ещё что-нибудь, что поможет нам избежать рынка и связанных с ним бедствий.

-- Но ведь по сути этим ты признаёшь, что ваше будущее зависит от случайности!

-- Лучше пусть от случайности зависит далёкое будущее, нежели как у вас, когда случайность имеет над вами власть каждый день. К тому же, изобретения не вполне случайны.

-- Не вполне случайны? Как так? Ведь таланты рождаются случайно. Конечно, среди каких-то народов, вроде моего, талантов рождается больше, а среди других -- меньше. Судя по тому, сколько вещей вы не сумели изобрести до прихода европейцев, ваш народ беден талантами, но всё-таки отрицать случайность тут нельзя.

-- Однако таланты изобретают то, в чём в обществе существует нужда. Вот для планового хозяйства нужны лучшие юпаны -- значит, найдётся человек, который их изобретёт.

-- Да уж, изобретатели! -- скривился Бертран. -- Много есть у вас такого, чего у нас нет?

-- Чтобы оценить это, нужно ознакомиться с нашей историей и нашей техникой. Однако если бы у нас не было ничего такого, чего нет у вас, разве вы стали бы с нами торговать?

-- Разумеется, у вас есть то, что дала вам природа, -- ответил Бертран, -- но это не то, что вы изобрели сами. Ваших изобретений мы не покупаем.

Говоря это, Бертран невольно покраснел, потому что понял, что лжёт. Он вспомнил про проданные прессы для отжима семян подсолнечника. Но Кипу, видимо, не знал про это, так как не пытался подловить на слове.

-- И очень зря. Разве изобрести плотины хуже, чем изобрести порох? Наоборот, лучше. Плотины служат для того, чтобы люди не голодали, а порох -- для войны, хотя и в горном деле от него есть польза. Но как ни крути, изобретение, способное спасти народ от голода, куда ценнее, чем служащее убийству...

-- Ну, не сказать, чтобы инки мало воевали.

-- Да, мы воевали, чтобы отстоять свой образ жизни от врагов и чтобы помочь друзьям установить такие порядки у себя. Но когда-нибудь настанет день, и разумное государственное устройство установится на всей земле. И тогда война уже станет не нужна, некому и не с кем будет воевать.

-- Значит, и мужества не будет?

-- Почему, мужество в борьбе с силами природы будет нужно всегда. Лишь война уйдёт, как ушло людоедство. Видишь вон те мозаики -- они как раз показывают то будущее, которое должно наступить. Посмотри на них! Посмотри на их радостные и светлые краски! Чужеземец! Неужели тебя даже как мечта не привлекает мир, где нет войны, нищеты, преступлений... Где все будут счастливы!

Бертран взглянул на картины, и его сердце немного встрепенулось, но он одёрнул себя:

-- Ваши картины -- это рай без бога. Но рай без бога невозможен.

-- А рай с вашим богом разве возможен? Или он так сильно против того, чтобы вы немного улучшили свою жизнь?

-- Не знаю, -- сказал Бертран, -- знаю только, что вы неправы. Что-то с вашим хвалёным счастьем не так, но это